Ф. Гваттари[10] сказал: «Кино – это кушетка для бедных». В равной степени это применимо и к изобразительному искусству, которому посвятил свою жизнь Пикассо.
Считается, что эффективный психоанализ может проходить только на родном языке, поскольку символизация – это очень индивидуальный процесс[11]. Однако мы можем многое узнать о себе, посмотрев корейское или индийское кино, – для этого не нужен язык вербальный. Задействуется язык символов – родной язык бессознательного. Взаимодействуя с работой, созданной по законам символизма в противовес законам реализма, мы считываем глубинную информацию, зачастую не заложенную туда автором, по крайней мере, сознательно. Эта информация перекликается с нашими собственными переживаниями, что логично, так как любое искусство – сублимация бессознательного.
Почему говорят, что здоровые и счастливые люди не создают великих произведений? Как правило, искусство рождается из боли. Боль творца резонирует с болью потребителя, у которого тоже личных драм предостаточно. Бессознательное зрителя и создателя начинают «общаться». При этом тот, кто получает информацию, может вложить в неё смысл, отличный от того, что имел в виду автор, проецируя что-то своё. Искусство этим и ценно – оно является идеальным контейнером для переживаний потребителя.
С точки зрения бессознательного картины Пикассо – это в первую очередь символическое отражение психических процессов, нашедшее выражение на холсте. А такое искусство сонастраивается с нашими собственными переживаниями. Например, человек, который лечится от онкологии, чаще всего находится в эмоциональном раздрае. Когда он сталкивается с каким-то произведением искусства, он вкладывает в него свою боль и переживания, как бы фантазируя о том, что понимает боль автора. Это происходит, потому что всё его бессознательное сконцентрировано на проблеме, которую он в данный момент проживает.
В поисках сокрытой бессознательным первобытной, чистой, ничем не замутнённой энергии, движущей мощи всего живого на Земле Пикассо обращался к мотивам иберийской скульптуры и африканских резных масок. В этой примитивной форме, чрезвычайно популярной у парижских художников и любителей искусства того времени, в 1907 году Пикассо пишет картину «Авиньонские девицы», знаменующую конец эры канонической живописи. В картине нет сюжетности, но она наполнена почти мистическим смыслом, который окутывает зрителя с первого взгляда. Помимо формы, в которой она выполнена, сама суть эмоционального сюжета картины раскрывается как некий психологический вызов. Изображённые на холсте фигуры имеют резкие, непривычные формы, обилием граней, клиньев и углов больше напоминающие живую изгородь, чем реальных людей. Тела распадаются на неестественные составляющие и не соединяются воедино. И всё это парадоксально целостно, непрерывно, обтекаемо.
Существует