Когда Грей ушел из дома, то ездил по Японии, продолжая тренироваться и участвовать в боях в темных чревах заштатных городков. Там процветали преступные кланы и жесткая эксплуатация, поэтому юноша знал, что без отца в качестве посредника он рано или поздно окажется в очень неприятном положении.
Кое-как добравшись до Сиднея, он возник на пороге дяди по материнской линии, единственного известного ему близкого родственника. Прожив там год, Грей понял, что жизнь может быть совсем другой.
Грею было незнакомо ощущения дома, и оно не возникло у него и на благополучном побережье Австралии. Попрощавшись с дядей, он попытал счастья в Юго-Восточной Азии – сперва в Бангкоке, потом в Сеуле, Рангуне, Пномпене и других городах, где можно было заработать на путешествия боями.
Он совершил короткий набег на неподвластные времени города Европы, а потом, следуя капризу, вернулся в Америку. Ему полюбились энергия и стиль Нью-Йорка, его нерв, смешение людей на улицах. Может, тут он и не чувствовал себя дома, но не отличался в этом от всех остальных, кто жил в этом городе. Грей завербовался в морскую пехоту, потому что не видел для себя ничего другого, но поклялся не уподобляться отцу. Когда он избежал трибунала, согласившись учить рукопашному бою подразделения спецназа, то вел занятия с мрачной улыбкой. В глазах всех остальных он был конченым человеком, но лично для него это служило жизненно необходимым доказательством, что он сам по себе.
Подъехало такси. Грей медленно сел в машину, проводив уходящего по улице скандалиста и его семью долгим взглядом.
Взяв маленькую бутылочку саке, Грей устроился с ней на диване. В голове у него теснилось достаточно мыслей, поэтому ему нравилось, чтобы его материальный мир был простым. В одном углу громоздилась стопка книг: философия, история Африки и несколько классиков, в том числе Герман Гессе.
Фотографии матери и шихана стояли на журнальном столике. На стене висел его первый черный пояс, посеревший от времени и непогоды, и несколько японских картин тушью.
Когда Грей одолел примерно половину бутылочки, мысли стала туманить сонная рябь, и его плавно повлекло по заполненным клубящимся туманом зеркальным залам собственного подсознания. Вокруг мельтешили образы времен военной службы, призраки отнятых им жизней метались и задирали его, как демоны Данте.
Перед тем как уснуть, Грей устремился мыслями в более спокойные области, к немногочисленным приятным моментам, поддерживающим его веру в то, что добро все-таки существует в этом мире, каким