Утром и вечером
Бьются и никнут
Шаги человечьи.
В льющейся с неба
Синь-высоте
Окна подобны
Дум чистоте.
Падают звёзды
Вьюгою снежной
В стёкла мороза, —
В росписи нежной.
Вечером поздним
В угол медвежий
Падают слёзы —
Звёздный подснежник.
Лунные свечи
Мечутся в окнах,
Шаг человечий —
Россыпью – в стёклах.
Навзничь падают тени.
Предметы остались нагими.
Этот город – корабль, над которым
Сомкнулась вода.
Как тенета, дороги лежат под ногами,
А совсем не идут.
– О, ночные пути в никуда!
Песня
Отсталая птица летела,
Последние силы храня…
Усталая птица летела
Навстречу весеннего дня.
Летела!
Летела!
Летела!
Цвели золотые зарницы —
От них далека-далека —
Усталая тёмная птица
Брела в снеговых облаках.
Протяжная песня звенела…
Тоскуя о милых лесах —
Печальная птица летела
В печальных чужих небесах.
Летела!
Летела!
Летела!..
Усталая птица летела.
Пальто, забрызганное ночью,
Тяжёлый, мокрый воротник…
Лиловой тучей оторочен,
Рассвет за крышами поник.
Одно лицо простудным жаром
Горит, когда потухло всё,
Когда на улицах кошмары
Ревут, как бешеный осёл.
Когда темней, чем блеск стекольный,
Одна мечта всегда светла:
Идти к Никольской колокольне
И, молча, бить в колокола…
Пускай в ушах – дыра сквозная,
Пусть каждый дом – насквозь пробит!
– За что? – За всё!
– Зачем? – Не знаю!
Но только – бить, и бить, и бить!
Громадные, громко молчат небеса,
Восходит звезда за звездой.
Для рифмы, конечно, я выдумал сам
Твой жалобный крик, козодой!
Но что не для рифмы! Оборванный сон?
Луны серповидный обрез?
Бетонный колодец – дворовый кессон?
Кессонная злая болезнь?
Монетой, блестящей в ночной синеве —
Серебряный очерк лица,
И (только для рифмы!)
На чёрной траве – тяжёлый живот мертвеца?
– Идущие к дому!
Бегущие прочь,
Не надо на рифмы пенять! —
На ваших кроватях – костлявая ночь —
Матёрая, потная блядь!
Цвет свернувшейся крови – флаги.
Звёздное (небо ли?) – решето.
Небо – обёрточная бумага,
Небо обветренное – желто.
Полон мир электрической желчи;
Этот металл для зубов – луна.
Этот, светлее трамвайной