Ли и Хэйвин. Рико Нуро

нами, все кроме Ноа. Она лишь недовольно морщила нос и прикрикивала на нас, пугая, что за каждую разбитую тарелочку Хозяйка накажет двумя ударами розги, от того мы работали ещё медленнее.

      – Это же наказание, да? – спросила Рюи брезгливо, одним пальчиком очищая с тарелки присохшую еду.

      – Думаю да, это одна из самых отвратных работ во дворце, – ответила Ноа. – Но ничего справимся. Все справляются и кухарки, и печники, и прачки, все.

      – У всех есть главные? – спросила я. – Это те, кто здесь дольше всех?

      – Не, – мотнула головой Ноа. – Это не так работает. Вот на кухне главная повариха Нана она-то да, здесь уже пять зим, среди печников – Эн, а он совсем молодой, всего-то прошлой зимой прибыл, у прачек – Ру, но Ру… – Ноа задумалась, – Ру это немного другая история. И так везде. Это деление ни на что, как правило, не влияло, и нужно было лишь для того, чтобы Хозяйке не пришлось учить много имён. Все равно половина издохнет, – хрипло рассмеялась Ноа, ей вторили другие посудомойки. – А я здесь всего-то две зимы, так, что главным становиться тот, кто больше всего запомниться Хозяйке.

      Ноа почему-то подмигнула мне, и я неловко подмигнула в ответ, чем рассмешила её.

      – Как вы живете здесь? – спросила Рюи. – У нас внизу совсем другое говорили про Серебряные горы! А здесь все так… не так, хуже, – обиженно протянула она.

      – Живём мы тут… по разному, – уклончиво ответила Ноа, вытаскивая из мыльной воды очередную тарелку. – Всякое уже было. И падучая, и наказания, и голод. И здесь тяжело работать, с непривычки и кожа грубеет, мы свиным жиром на ночь натираемся, и ноги гудят. Но здесь легче, чем на улице. Поэтому не жалуемся. Я бы, конечно, хотела, как вы наверх, а с другой стороны… не нужно мне это, – она работала быстро, привычно, так, что мыльные брызги летели во все стороны. – Я, как считаю, чем дальше от Хэйвина, тем лучше.