Иван-город. Артём Ткаченко

можно было пересчитать по пальцам. Во многом это было связано с тем, что пастор церкви был русским и служения проходили на русском языке. Однажды кто-то предложил хоть иногда петь песни на литовском, но эта идея не прижилась. В целом, Андрея и многих других притягивала русскоязычная атмосфера, которая была большой редкостью в свободной и независимой Литве. Многие прихожане даже и не скрывали, что оказались в церкви во многом по этой причине. Андрей вовсе не знал литовского языка, так как родился в русской семье и всё детство провёл дома с родителями и сестрой. Он посещал русскоязычную школу, программа которой включала в себя обязательное изучение государственного языка, однако по этому предмету у Андрея были лишь плохие отметки. С остальными предметами тоже были большие проблемы, потому родители приняли решение не переводить сына в девятый класс. А Марюс был из тех, кому не представляло никакого эмоционального труда разговаривать по-русски.

      – Андрей, присаживайся. Я минут через десять позвоню Борису, если он не придёт. Не переживай. Ты мне вот что скажи: что это было в воскресенье? Я от тебя такого не ожидал. Ты такие вещи говорил серьёзные… Я вообще не помню, чтобы кто-то так со сцены в микрофон говорил. Вижу, что ты духовно вырос… Такая сила была, такой прорыв… Просто не все, наверное, поняли, о чём ты говорил, но я понял сразу. Ты говорил про жизнь, брат, а об этом так мало говорят. В основном, все говорят про привычные рамки, – а ты про жизнь. И хорошо, что Сергея вспомнил. Тот ведь живёт теперь классно, не то что мы тут: от зарплаты до зарплаты. Молодец, брат. Так держать. Надо воодушевлять всех. Ты к пастору по этому вопросу? Он сам тебя вызвал?