– Я смотрю, интересные письма тебе на почту приходят, mon cher ami, – произнесла она тихо, не поднимая глаз и продолжая рассматривать рекламу каких-то духов.
– А ты откуда знаешь?
– Ты не выключила компьютер, а я любопытна. Мне интересно, с каких пор ты начала скрывать от меня подобное? – она подняла на меня свои невероятные глаза и мне показалось, что они вот-вот прожгут мою голову насквозь.
– Я ничего не скрываю, просто не хотела, чтобы ты волновалась. Я планировала всё тебе рассказать вечером, за ужином.
– Думаешь, мне стоит немного похудеть?
– Что? Почему?
– Если ты хотела рассказать мне о подобном за ужином, значит, считаешь, что несварение пойдёт мне на пользу.
– Не говори глупостей! Лучше расскажи, как твои дела. Я хочу переодеться, но я тебя слышу! – с этими словами я прошла в гардеробную, оставив дверь открытой.
– Ах, да, Театр Вампиров, и что наденешь? – проигнорировала мой вопрос Амели.
– Кое-что фиолетовое.
– С каких это пор Дэм полюбил фиолетовый?
– Я иду с Медведем, а Дэм пока занят, он присоединится к нам позже.
– Хм… Жаль…
Этот разговор показался мне несколько странным – казалось, мысли моей визави витают где-то очень далеко, настолько она была рассеянна.
– У тебя все в порядке? – уточнила я на всякий случай
– Нет, mon ami, у меня всё очень не в порядке. Мне кажется, я темнею…
Сперва я замерла как громом пораженная, а затем, отложив платье, как была, в белье и чулках, поспешила обратно в комнату.
– Что ты сейчас сказала? Мне не послышалось?
У Амели был очень несчастный и виноватый вид. Она сняла туфли и забралась в кресло с ногами, свернувшись в маленький и очень печальный клубочек.
– Я сказала, что темнею, и, наверно, совсем скоро я сменю сторону, а ты, возможно не захочешь даже подать мне руки, когда мы случайно встретимся на улице.
– Что за глупости, родная? Ты с чего это взяла?
– Я вчера еле сдержала себя, чтобы не выпить его до конца. Одна древняя Тёмная сказала мне, что всё, что мы, Светлые суккубы, позволяем себе взять у смертных – это сущая ерунда, ведь именно последний глоток самый сладкий, с ним мы поглощаем самую сущность человека, его душу, и теперь эта мысль не даёт мне покоя.
– А зачем тебе его душа? Тебе энергии мало?
– Да надоело это всё – из века в век одно и то же… И ради чего сохранять им жизнь? Бережешь этих смертных, пьёшь не больше, чем дозволено, чтобы не навредить, а через пару-тройку десятилетий они всё равно стареют и умирают – хорошо ещё, если не в муках от какой-нибудь страшной болезни. Может, пусть лучше умрут счастливыми? Эта мысль преследует меня снова и снова.
– Но постой… Ты ведь сдержалась, значит, не всё потеряно!
– Ты не представляешь, чего мне стоило остановиться! И, знаешь, меня удержало отнюдь не сознание