Наорав на нарушителя, я потом докладывал об сём факте Марьину, и нарушитель огребал полной ложкой, и если получал двадцать кругов бегом вокруг завода, то считал, что легко отделался. Следующей ступенью наказания по жёсткости была беседа тет-а-тет в кабинете с замполитом, у которого в сейфе на этот случай хранились боксёрские перчатки.
– Александр Иванович, вы не могли бы минут десять покурить на эстакаде?
Я уже знал, что десять минут для вразумления – это мало, и уходил в цех на полчаса. После такой вдумчивой беседы дежурный по КПП иногда оттирал правильные чёрные дуги, оставленные каблуками сапог нарушителя дисциплины на деревянных стенных панелях кабинета. При этом никаких синяков, кровоподтёков, выбитых зубов и закрытых переломов, Боже упаси! Зато воспитательный эффект налицо.
На губу отправляли только в крайнем случае: самоволка, план (анаша, кто не знает) или пьянство на смене. И то не всегда, только если случались рецидивы, а они таки случались… Отсутствие работника создавало лишние проблемы начальнику смены – прапорщику, поэтому этого старались не допускать. Тем более что подавляющее большинство солдат составляли представители азиатских земледельческих наций: узбеки и таджики из дальних кишлаков. Они у себя дома по жизни привыкли к послушанию начальству и родителям, и с ними хлопот было немного.
Проблемы создавали в основном выходцы из скотоводческих наций: казахи, киргизы, туркмены, а также немногочисленные кавказцы, ну и славяне, куда же без них. Было и несколько татар, но они были из Челябинска, Ижевска и других русских городов, языка своего толком, а то и вообще не знали и проходили за славян, как и немногочисленные казахи из северных областей (Петропавловская, Восточно-Казахстанская, Уральская и т. п.), от таких татар не сильно отличавшиеся, даже один немец из Алма-Аты был. Вся эта разношёрстная братия и составляла хозвзвод, которым железной рукой управлял старший прапорщик Валиев, он же Гафурыч. Это были слесаря (восемь человек), водители (четыре человека), кочегары (три человека), сварщик, кладовщики, бухгалтер, повар, короче – блатные должности.
Да, были ещё четыре сержанта – начальники хлебопекарных отделений, но этих старались набирать из земляков, кто потолковее, знающих русский на уровне общения и в то же время поздоровее физически, чтобы понять задачу из уст прапорщика и донести её до подчинённых, а если надо, то и вколотить. Помнится, когда я в новенькой с иголочки офицерской форме в первый раз зашёл в цех, мне встретился бригадир смены и по совместительству командир отделения, туркмен сержант Попыев. В идеально выстиранной и отглаженной спецодежде, ростом под метр девяносто, он лениво прохаживался по цеху, держа в руке рейку от хлебного лотка размером где-то 80 на 5 сантиметров. Когда я спросил, зачем она ему, он ухмыльнулся глупому вопросу и сказал:
– Мой замполит, товарищ лейтенант.
Славян и иже с ними называли