– Что «иначе»? Твое «иначе» ты уже показал – ты выкрал меня!!! Сволочь! – зашипела она, и это стало последней каплей моего терпения.
Я настолько быстро преодолел разделяющее нас расстояние, что София не сразу опомнилась. Я схватил ее за плечи и напором приблизил к стене, побудив ее подчиниться мне. наши лица были в опасной близости, как тем вечером, когда я ее поцеловал. Я все еще помнил вкус ее клубничных губ, покрытых тонким блеском. И снова жажда воспалила мое сознание, а дыхания слились в одно целое. Я едва контролировал свою силу, чтобы не причинить ей боли, но… соприкасаясь лбами, я зажмурил глаза, ощущая вибрацию тела девушки. Она дрожала, впившись тонкими пальцами в мои кисти рук.
– София, – ее имя отозвалось в моем мозгу хриплым эхом, я снова открыл глаза и пристально смотрел на нее: – смирись и согласись на сделку.
– Ты – монстр, – тихо ответила она, глядя на меня своими испуганными карими глазами.
– Я не скрывал своей сущности, – сказал, как отрезал. – Все, что мне нужно: ребенок. Потом ты будешь свободна. И никто не пострадает.
– Нет, – София не сдавалась. Я отпустил ее и отошел.
– Я покажу тебе твою временную спальню. Идём, – сухо сказал я, направившись к двери. Телефон София не отдала, но это пока что. Девушка выиграла сражение, но, определенно, проиграет войну.
Моя спальня находилась вдаль по коридору на этом же этаже. При входе в нее, София огляделась по сторонам и заподозрила неладное. Румянец, на несколько минут окрасивший ее щеки, снова сошел, уступив бледности на коже лица. Выдержанный стиль убежденного холостяка, я не любил загруженность в интерьере. Только кровать, две тумбы по обе стороны и висевшая над ней картина Айвазовского «Летучий голландец» – тонущий корабль посреди волнующегося моря, широкое в пол окно, занавешенное тяжелыми шторами: и больше ничего.
– Здесь ты будешь спать, – тихо, но твердо сказал я, повернувшись лицом к Софии.
– Это твоя комната, – проговорила девушка, переведя на меня свои карие глаза.
– Моя.
– Нет, – снова категорично заявила она, скрестив руки на груди. Я понял, что данный жест – это своего рода ее бунт. Меня позабавило ее поведение, но я постарался не выдать своего настроения.
– Что ж, – вздохнул я, – тогда буду вынужден уложить тебя на коврик возле кровати. Будешь моей личной игрушкой на ночь.
София гордо взметнула головой.
– Я должна понять, что стоит за твоим бредовым планом: то ли ты решил затащить меня в постель, но не знал, как оригинально подойти к событию, то ли…, – она развела руками, когда я едва ли подавил смешок, – это реальное искажение моего восприятия. Я тебя не понимаю. Ты обвиняешь меня в краже, и тут же заявляешь, что я должна тебе ребенка родить. Мне кажется, тебе надо обратиться к психиатру.
Я улыбнулся, когда девушка закончила свой монолог и вынесла приговор. Ох, если бы она знала, сколько раз я был на мозгопромывании после трагедии своей семьи. Но это мое личное, и София об этом никогда