Впрочем, Роланд не заметил ничего религиозного ни в рычании, вырвавшемся из пасти пса, ни в злобном взгляде налитых кровью глаз. Пес вскинул морду, оскалив внушающие уважение зубы.
– Остынь, – бросил псу Роланд. – Пока я добрый.
Пес попятился, уперся спиной в свисающую с желоба изжеванную ногу. На приближающегося человека он взирал с опаской, но не собирался сдавать позицию. Револьвер в руке Роланда его не пугал. Стрелка это не удивило: должно быть, пес никогда не видел револьвера и полагал, что он ничем не отличается от дубинки, которую можно бросить только один раз.
– Говорю тебе, проваливай, – добавил Роланд, но пес не шевельнулся.
Роланд мог бы застрелить пса, проку от него не было, собака, вкусившая человечины, ни на что уже не годится, но стрелять не хотелось. Убийство единственного в городе живого существа (если не считать поющих насекомых) могло накликать беду.
И он выстрелил в пыль у здоровой передней лапы пса. Грохот выстрела разорвал сонную тишину жаркого дня и на какие-то мгновения заглушил насекомых. Пес таки мог бегать, пусть и на трех лапах. В сердце Роланда даже шевельнулась жалость к несчастному животному. Он остановился у перевернутого фургона (на нем вроде бы тоже виднелись следы крови), оглянулся и завыл, отчего волоски на шее Роланда вздыбились еще сильнее. А потом пес обогнул перевернутый фургон и, прихрамывая, затрусил по проходу между домами. Как догадался Роланд, к воротам на выезде из Элурии.
Ведя за поводья умирающего жеребца, стрелок пересек площадь, приблизился к желобу, заглянул в него.
Изжеванный сапог принадлежал не мужчине, а молодому пареньку, на щеках которого только начала пробиваться борода. Тело его действительно раздулось, пролежав не один день под жарким солнцем в девяти дюймах воды на дне желоба.
Глаза юноши, теперь белые бельма, напомнили стрелку глаза статуи. Волосы выцвели от пребывания в воде. Роланд решил, что едва ли ему больше шестнадцати лет. На шее юноши сквозь слой воды поблескивал под лучами солнца золотой медальон.
С явной неохотой, перебарывая себя, Роланд опустил руку в воду, ухватился за медальон, потянул. Цепочка разорвалась, он достал медальон.
Стрелок ожидал увидеть символ Иисуса-человека, который назывался распятием, но вместо этого у него в руке оказался маленький прямоугольник из чистого золота. С выгравированной на нем надписью:
Джеймс
Любимец семьи. Любимец Господа
Роланд, который едва заставил себя сунуть руку в отравленную воду (в более юном возрасте он никогда бы этого не сделал), теперь похвалил себя за решительность. Возможно, ему не доведется встретиться с теми, кто любил Джеймса, но он знал, что пути ка неисповедимы, так что случиться