Три дня до освобождения. Ирина Лем

не говоря про мелочный подарок. Сидел на земле, уставившись острым, злым взглядом в отверстие для глаз на парандже. Что он там хотел увидеть?

      Фируза знала их историю. Зара потихоньку договорилась со старшим сыном мужа, чтобы тот отвез ее с детьми обратно к родителям. В дороге их перехватили, осудили, отправили в тюрьму. За самовольный уход из дома женщина в Афганистане получает десять лет. Ее помощник тоже.

      – Оставаться у мужа было невозможно, – рассказывала Зара как-то ночью Фирузе. – Он каждый день дрался. И не слегка, для острастки, а отчаянно, жестоко. У меня синяки со спины не сходили, руку два раза ломал. Я не за себя – за детей испугалась. Нашу первую дочь он забил палкой до смерти. Не от хорошей жизни я решилась бежать-то… В тюрьме мне хорошо. Спокойно. Я бы тут до конца жизни осталась.

      На солнце, в парандже стоять жарко, Фируза отошла в тенек, присела на корточки, оперлась спиной о холодную стену барака. Да, Заре здесь неплохо – сыта, спокойна, дети при ней, от мужа тюремные ворота защищают.  Лучшего не пожелать.

      У Фирузы  другое. Ей бы поскорее освободиться. То, что сейчас – скучно и неважно, пропавшие годы. Живет надеждами на будущее. Еще воспоминаниями, но старается в прошлое часто не возвращаться. Кроме Джареда, ничего радостного там нет.

      Росла без родительской любви и заботы, сама по себе, как все дети из горной деревушки Шашп Ул. Мать – маленькая, молчаливая, была занята хозяйством и новыми детьми, которые появлялись чуть ли не каждый год, делая теснее и без того маленький дом. Фируза не видела ее улыбающейся или отдыхающей. Без конца хлопотала, ухитрялась делать два дела сразу: качала ногой люльку и пряла нитку из овечьей шерсти или кормила грудью и помешивала варево.