– Что сломалось-то? – поинтересовался Толя.
– А ты что, шаришь?
– Да не особо.
– Ну и не лезь!
Палыч сел за руль, пытаясь безуспешно завести рабочую колымагу. Он покосился на стремительно темнеющее вечернее небо.
– Говорил тебе, надо с утра ехать!
Толя, которому на самом деле никто ничего не говорил, иронично хмыкнул и вытащил из кармана старый кнопочный телефон. Конечно, ни одна из сетей тут не работала.
– До Щуровки дотолкаем? – спросил он.
– Пупок развяжется, – мрачно буркнул Палыч, вытирая лицо тряпкой.
– Может, схожу в деревню, сеть поймаю?
– Приключений на задницу ты поймаешь! Тут ночуем, а утром до трассы дойдёшь, нашим позвонишь.
– Мороз ночью обещали…
Палыч открыл заднюю дверцу и забрал из микроавтобуса небольшую спортивную сумку.
– Пошли, тут недалеко.
***
Маленькая железная печка уютно потрескивала, в теплеющем воздухе приятно пахло дымком. Грубый стол, две широкие лавки по бокам, ничего лишнего. Сколько же раз старик бывал в здешних местах, если знал про этот охотничий домик? Палыч достал из сумки разные закуски, пару кружек и пачку дешёвого чая, выдал напарнику помятый чайник из-под стола:
– По тропинке иди, там речушка будет.
Шурша разноцветной листвой в полумраке, Толя порадовался, что всегда брал на работу налобный фонарик. Тропинка уводила в самую чащу, потом резко свернула и закончилась невысоким обрывом зарастающей речки. Осматриваясь в поисках удобного спуска, парень заметил вдалеке, вверх по течению, одинокий мерцающий огонёк. Как они там теперь без электричества? Керосиновые лампы, как в старину? Подёрнутая ряской вода встретила свет фонарика весёлыми бликами. Пришлось долго и осторожно разгребать растительность, чтобы не взмутить. Наконец, зачерпнув где почище, Толя накрыл чайник крышкой и поставил рядом, а сам принялся полоскать руки и умываться, с удовольствием морщась от студёной влаги. Он что-то уловил боковым зрением и повернул голову. Течение несло в его сторону тёмный мохнатый ком. Выдра, что ли? Когда нечто зацепилось за камыши совсем рядом, свет фонарика позволил как следует рассмотреть.
Тушку развернуло брюхом кверху, и брюхо это оказалось вспоротым по всей длине. Кишки и прочие внутренности расстелились по воде жутковатой абстракцией. Крови почему-то не было. Когда человек попятился и уселся на илистый берег, громко ругаясь, зверь вдруг зашевелился и повернул голову. Затем шустро заперебирал лапами, развернулся и поплыл, вылез на противоположный берег и скрылся в кустах, волоча по