При чем тут фашизм? Как его признание может помочь этой борьбе?
Чем может повредить Гитлеру его покаянное заявление о том, что является англо-японским шпионом и стремился к свержению существующего в СССР строя? Понять это невозможно… Единственное более или менее разумное объяснение – обещание более мягкого приговора. Так оно, впрочем, и случилось. Раковскому дали не «вышку», а 20 лет лишения свободы, бросив в печально известный Орловский централ.
Уже в первые месяцы Отечественной войны встал вопрос, что делать с заключенными, находившимися в Орловском централе: немцы все ближе и, чего доброго, могут их освободить. Берия предложил радикальное решение, а Сталин его поддержал: уголовников перевезти в уральские и сибирские лагеря – несколько позже они станут прекрасным материалом для штрафбатов, а политических – расстрелять.
Чтобы соблюсти формальность, 8 сентября дела политических заочно, списком, были пересмотрены, всех их приговорили к расстрелу и 3 октября приговор привели в исполнение. Одним из первых пулю палача получил Христиан Георгиевич Раковский – тот самый Раковский, который был автором первых побед советской дипломатии и в европейских столицах считался лучшим дипломатом 1920-х годов.
«Предпочитаю жить на хлебе и воде, но на свободе»
Эти слова принадлежат человеку, который, в отличие от других высокопоставленных дипломатов, не пошел на добровольное заклание, не согласился играть роль шпиона и врага народа, не принес себя в жертву ради интересов сталинского режима, а совершил тот самый неординарный поступок, на который не решился ни один дипломат. Когда он узнал, что его уволили с поста полпреда в Болгарии и требуют немедленного отъезда в Москву, Федор Раскольников отказался возвращаться в СССР и остался за границей. ·
Почему он решился на этот шаг, бывший полпред объяснил в письме «Как меня сделали “врагом народа”», которое было опубликовано в западных газетах в июле 1939 года.
«Еще в конце 1936 года, когда я был полномочным представителем СССР в Болгарии, народный комиссар иностранных дел предложил мне должность полпреда в Мексике, с которой у нас даже не было дипломатических отношений. Ввиду несерьезного характера этого предложения, оно было мною отклонено. После этого в первой половине 1937 года мне последовательно были предложены Чехословакия и Греция. Удовлетворенный своим пребыванием в Болгарии, я от этих предложений отказался.
Тогда, 5 июля 1937 года, я получил телеграмму от народного комиссара, который, по требованию правительства, приглашал меня немедленно выехать в Москву для переговоров о новом, более ответственном назначении: народный комиссар писал о моем предполагаемом назначении в Турцию. 1 апреля 1938 года я выехал из Софии в Москву, о чем в тот же день по телеграфу уведомил народный комиссариат иностранных дел.
Через четыре дня, 5 апреля 1938 года, когда я еще