– Дуралей же ты, ей-ей! Брось работать на гостей. И халупу тоже брось, пока горя не стряслось. Под защитой стен Кламси скажешь Господу мерси.
– Гоп-ла-ла! Хорошо мне там, где я. Где высокая стена, безопасность там прочна. Но, сидя за стеной, на что я буду смотреть? На стену? Да я высохну от скуки. Я люблю, когда у меня руки развязаны, когда я могу вытянуться на бережку моего Бёврона, когда из своего сада, покончив с прополкой, могу любоваться игрой лучей на речной глади, кругами на поверхности, расходящимися от плещущихся рыб, колыханьем донных трав, могу рыбачить, полоскать свое тряпье и вылить в речку содержимое своего горшка. И потом, как же так! Худо-бедно, но я всегда здесь жил, теперь уж поздно что-либо менять. Самое худшее уже случилось. Говорите, что дом снова будет разрушен? Возможно. Но, люди добрые, я же не претендую на возведение вечного. Но уж оттуда, куда я врос, меня нелегко будет выковырнуть, черт побери! Я уже отстраивался заново два раза, отстроюсь еще раз десять. Не то, что бы меня это развлекало, но поменять местожительство мне в десять раз тяжелее. Я бы превратился в тулово без кожи. Вы предлагаете мне другую кожу – новей, светлей, краше? Да она и не пристала бы ко мне или лопнула бы. О нет, мне мила моя…
Так, повторим: жена, дети, дом – ничего не упустил?.. Остается самое лучшее, приберегаю его на закуску, это моя профессия. Я член братства Святой Анны, столяр. Во время погребальных шествий и процессий я несу древко, украшенное циркулем на фоне лиры с изображением бабушки Христа, обучающей чтению малютку Марию, полную грации, в которой от горшка два вершка. Вооруженный топориком, долотом и стамеской, с фуганком в руке, я царствую у своего верстака и над дубом корявым и над орешником кудрявым. Что выйдет из-под моих рук? Это уж как мне пожелается… ну и в зависимости от того, кто сколько заплатит. Сколько же всего таится и дремлет в простом стволе дерева! Чтобы разбудить Спящую красавицу, нужно лишь, как делает влюбленный в нее принц, войти в нутро ствола. Но красота, которая выходит из-под моего рубанка, лишена какой-либо манерности. Больше поджарой как спереди, так и сзади Дианы любого из этих итальянских мастеров, мне по нраву бургундская мебель с бронзовым отливом, сработанная на совесть, добротная, с накладками в виде гроздьев, или какой-нибудь пузатый, с выпуклою крышкой сундук, или украшенный скульптурным орнаментом шкаф в духе приземленной фантазии мэтра Юго Самбена6. Я одеваю дома, обшиваю их, украшаю. Разворачиваю кольца винтовых лестниц; для меня мебель, которую я создаю для того или иного места, все равно что плоды, которые снимает садовник со шпалерных яблонь, она также привита к данным стенам, так же сращена с ними, она вместительна и основательна. Но главное лакомство для меня – это когда я могу набросать на листочке то, что рождается в моей голове и со смехом просится