Рассказ мой будет короткий потому, что и рассказывать по сути нечего. Такая беда случилась почти с каждым. Кто-то кого-то потерял.
Я помню, что была зима, мы жили в осажденном Ленинграде, мама всячески пыталась меня радовать, отвлекая от взрывов и раскатов за окном. Скоро Новый год, и мы готовились к этому празднику. Я старательно вырезала снежинки из старой замасленной газеты. Они должны были стать отличным украшением нашей комнаты. Можно, конечно, было приделать их на окна, чтобы видели люди на улице, чтобы знали, что у нас Праздник. Но не было даже кусочка мыла, чтобы снежинки держались.
Закусив нижнюю губу, я старательно выводила ножницами незамысловатый узор, мне нравилось мое занятие. Временами я вздрагивала от звуков выстрелов и криков. К ним невозможно было привыкнуть. В такие моменты я поглядывала на маму, которая чинила мои прохудившиеся ботинки. Мы были готовы в любой момент спрятаться от приближающихся самолетов, но все было спокойно. Мама улыбалась, глядя на меня.
– Маруся, скоро стемнеет, и ничего не будет видно, – ласково обратилась ко мне она. – Надо заканчивать работу и постараться уснуть.
Свечей у нас не было, в то время это был дефицит. Продавать нам было нечего, поэтому с наступлением сумерек, мы укладывались спать. Разговаривали о нашем будущем, о том, как заживем, когда закончится война. Мама верила, что скоро вернется отец, и все изменится.
Она часто рассказывала мне о нем, о том, какой он был красивый и мужественный. Мне представлялся настоящий богатырь в серой шинели и почему-то бородатый. Хотя мама говорила, что бороду он никогда не носил.
Я мечтала увидеть его, входящим в дверь нашей комнаты. Думала над тем, что скажу ему, когда увижу. Мечтала увидеть настоящие боевые медали!
Сегодняшний вечер не стал исключением: я отложила свои снежинки, мама ушла ставить воду. Облокотившись о подоконник, я стала рассматривать улицу. Она была пустынна, люди уже давно сидели в своих квартирах, только страшные металлические ежи топорщили свои колючки в разные стороны. Раскаты от взрывов доносились до меня, в те моменты я пряталась, закрывая лицо руками. Мама не разрешала смотреть в окно, боялась, что пули могут долететь и до наших окон. Но пока она не видела, можно было одним глазком взглянуть на улицу. Вдруг я бы увидела спешащего домой отца. Закричала бы на всю комнату: «Мама! Папка вернулся!» Вот было бы радости!
Мама вернулась в комнату, я быстро легла на кровать, зажмурив глаза.
– У нас снова закончились дрова, – сказала она, вздохнув.
– Сиди тихо, я скоро приду, – добавила почти шепотом.
Мне было страшно оставаться одной. Я подбежала к матери, ступая босыми пятками по холодному полу, обняла ее.
– Не ходи сегодня, там ежи эти страшные, стреляют еще, – сбивчиво говорила я, уткнувшись ей в живот.
– Маруся, нам нужна горячая вода и печь нужно разжечь, скоро же Новый год. Иди ложись и жди меня или бабушку.
Я повиновалась, грустно опустив голову и надув губы, пошла в кровать.
– Можно я тогда еще снежинок сделаю, пока не совсем стемнело? Возле окна лучше видно
– Хорошо, делай, только сиди тихо, без звука.
Она захлопнула дверь, и я услышала, как она закрыла ее на два оборота.
Погрузившись в работу с головой, я забыла, что за окном война, что голод сводит желудок и как болит живот. Не слышала, как открылась входная дверь, и пришла бабушка.
– Марыся, ты почему не спишь? Где мама? – спросила она, садясь рядом со мной на кровать.
– Мама ушла за дровами, – ответила я.
– Значит, скоро вернется, – улыбнувшись, поцеловала она меня в щеку.
– Ложись и ноги накрой, сегодня очень холодно, – ворча, произнесла, поправляя одеяло.
Мне было тепло от ее прикосновений и поцелуев. Я не хотела, чтобы она уходила, поэтому крепко сжала ее руку. Она улыбнулась и погладила меня по голове:
– Скоро все закончится, Марыся, – сказала она, вставая.
Я улыбалась, лежа на своем матрасе, в тот момент, чувствуя себя почему-то счастливой…
Среди ночи меня разбудил громкий шепот. Спорили бабушка с мамой. Мама лежала на матрасе возле печки, а бабушка, ругаясь, бегала взад и вперед по комнате. Нечаянно она задела ведро с отходами, звон разлетелся по пустой комнате, как будто ударили в колокол. До сих пор не люблю этот звук, он напоминает мне о той ночи.
– Мама! Бабушка! – тихо позвала я, но никто не услышал моего голоса. Мне было сложно рассмотреть под одеялом, что у них происходит.
– Мама! – уже громче позвала я.
– Марыся! Спать! –