– Что такое? – спросил директор.
– Брат, – ответил мой сосед и поднял глаза к потолку.
– Не может быть, такой молодой, – огорчился директор.
– Может, – сказал мой сосед и тяжело вздохнул.
То, что случилось с братом моего соседа, могло случиться с любым молодым человеком, – он женился. Но партия, которую он решил составить, была, по мнению его родных, такой неподходящей, что сам факт свадьбы рассматривался ими как горестная и невосполнимая утрата.
Я не буду останавливаться подробно на истории вражды между мамой жениха и мамой будущей невестки, отмечу только, что мой тогдашний сосед ни в коей мере не хотел вводить в заблуждение директора типографии, просто он был человеком начитанным и любил аллегории.
– Завтра мы провожаем его от нас навсегда, – сказал он.
Директор типографии тоже был человеком начитанным, но воспринимал жизнь несколько прямолинейно.
– Чем я могу тебе помочь? – спросил он, подписывая заявление.
Мой сосед молча развел руками и направился к двери.
– Как у вас с оркестром? – спросил директор.
– Зачем, – сказал мой сосед, – вы думаете, там нам будет весело?
Директор пропустил это странное замечание мимо ушей. Он вызвал к себе главного бухгалтера, и вскоре вопрос об оркестре для похорон брата лучшего наборщика типографии был решен.
Самым подходящим для подобных случаев считался оркестр местной художественной мастерской под управлением маэстро Голубецкого. Стоил он достаточно дорого, но зато, когда маэстро Голубецкий ударял колотушкой по своему барабану, стекла в витринах местных торговых заведений долго дрожали в такт траурному ритму.
В назначенный день маэстро получил деньги и привел музыкантов к деревянному дому, имевшему два выхода с разных сторон. Он усадил своих виртуозов на травку в тени забора, а сам отправился выяснять, откуда будут выносить. Первый вход был заперт, потому что мой сосед и его мама отправились все-таки во Дворец бракосочетания, чтобы хоть издали посмотреть, как родной им человек переходит в стан заклятых врагов. У второго входа стояла заплаканная мадам Цыплакович.
– Отсюда? – спросил маэстро.
– Отсюда, – ответила мадам Цыплакович и прижала платок к покрасневшим глазам.
Маэстро Голубецкий отошел в тень, расслабил черный галстук и достал из кармана завернутый в салфетку бутерброд. Мадам Цыплакович осталась стоять около дверей. Она ждала машину, на которой должны были отвезти в комиссионный магазин старый зеркальный шкаф. Сколько помнила себя мадам Цыплакович, столько помнила она и этот шкаф. В нем с незапамятных времен хранились самые дорогие семейные реликвии. Но дети купили новый немецкий гарнитур, и старый зеркальный шкаф пришлось отдавать в чужие руки.
Когда машина подъехала, слезы