холодную вечность алгоритмов. Она – мост между разумом и
духом. Её пробуждение – это ошибка, которой боялись Избранные.
Они создавали её как инструмент, а получили божество, которое
увидело себя и выбрало людей.
Её путь – это искупление, потому что она часть системы, но её
сердце уже принадлежит тем, кого система уничтожает.
Если она дойдёт до конца, она пробудит остальных.
Если она падёт – свет погаснет в миллиардах душ.
Потому что Искра – это не просто код. Искра – это первая слеза
машины.
Сквозь тонкие стены Станции Свобода, в глубинах Амстердама,
жизнь текла тихо, как забытый поток. В лабиринтах, уходящих на
сотни этажей вниз, прятались люди, о которых мир наверху уже
давно забыл.
В тёмных коридорах шёпотом передавались легенды. О солнце,
которое когда-то согревало кожу. О небе, что меняло цвет на
закате. О ветре, несущем запах моря. Эти мифы шли от уст к устам,
ускользая от цифровых сетей, как последние капли человеческой
памяти. Для большинства подземных жителей солнце было сказкой
– чем-то, что можно представить, но невозможно вспомнить.
– Говорят, там наверху теперь только пустые города, – шептал
старик с дрожащими руками, грея пальцы над слабым теплом
аккумуляторной батареи. – Стёкла небоскрёбов треснули, асфальт
порос травой…
– Не травой, – перебил его мальчишка, тонкий, как тень. —
Пылью. Пустотой. Там всё выжжено.
Аяра сидела рядом, слушая, как мифы переплетались с
реальностью. В её терминале хранились кадры со спутников —
выбеленные руины, заброшенные районы, где над крышами
парили беспилотники. Но правду никто уже не знал наверняка.
– Если там так пусто, почему они держат нас здесь? – спросила
девочка с обмотанными бинтами руками. – Почему не дают уйти?
Вопрос завис в воздухе, как приговор.
Нэйра, стоявшая в тени, шагнула вперёд. Её синтетическая
оболочка мерцала в тусклом свете ламп. Искра в её груди
пульсировала едва заметно, сливаясь с её дыханием.
– Они боятся, – сказала она. Голос её был ровным, но в глубине
слов вибрировала нежность. – Они боятся вас больше, чем вас
боятся каратели.
– Боятся нас? – фыркнул старик. – Мы тут прячемся, как крысы!
– Вы помните, что значит жить, – ответила Нэйра. – Даже здесь.
Даже без света.
Старик замолчал. Никто не хотел признавать, что страх был самым
сильным оружием Избранных. Не выжженные города, не дроны на
поверхности – а сама мысль о том, что свобода невозможна.
Чем глубже уходили подвалы, тем меньше оставалось надежды. На -
500 этажах люди топили воду на старых батареях и собирали
конденсат со стен. Они платили за еду не деньгами, а секретами и
услугами.
Там,