и поле, и межу…
Вот бы снова завалиться, —
целиком отдаться снам!
…За окном – просторов лица
в дом заглядывают к нам.
Социал-демократическое
Брезгливо отгребая кал,
я плыл туда, где небо чище.
Судьбою сытый мужичище, —
я тихой гавани искал.
Да что ж непрочно так весло-то, —
сломалось! нечем догрести!
…В тебе увяз на полпути,
многоэтажное болото.
Теперь – та самая кухарка я,
что управляет государством, —
хотелось бы поверить, но…
вниз по утрам с балкона харкая,
я чую: Пряже – не удастся
угомонить Веретено.
Жар любви
В мире тревоги тотальной
(людей – за полупустой кошелёк их)
я встретил мой чисто кристальный
уголёк, – что был с виду и нежен, и лёгок.
Нескладную и – смертельную,
спрятать хотел в пустующем доме,
принёс, – и упала ты на постель
сквозь дырку, что выжгла в моей ладони.
Осадок
Валяется ложечка чайная.
В глазах безнадёжно и сыро.
…Найдётся на каждое чаяние
своё отсутствие предпосылок.
Воздух жжётся, будто крапива.
На клеёнке – хлебное крошево.
Вчера мы тут открывали пиво, —
ну да это теперь «дело прошлое»…
Ничего
Ничего с человеком не может случиться:
уничтоженный – телом, умом и душой, —
вылетает из мира он новою птицей, —
нет, не новой, пожалуй, но странно чужой! —
и несётся, миры рассекая крылами,
растворяясь в измышленном (теми, кто жив)…
недоступен отныне долгам, и рекламе,
и влиянию прочих: отныне чужих.
Разница
…Собственно, всё уже было:
в сумерках взгляды насквозь,
волны любовного пыла,
судорожное «авось»…
Не даётся действительность, дразнится,
ускользает… но память жива…
так какая же, собственно, разница,
что вернулась ты в семь, а не в два!
Одиночество
Терпче и горше
ночью становится вдруг
писк тамагочи.
Разное
Мне небо кажется овчиной,
тупик мне кажется судьбой, —
я чую: женщина с мужчиной
(ну, скажем, даже мы с тобой:
когда, бывает, в темноте я
тебя, призывную, найду
и мы сливаемся, пустея)
имеют разное в виду…
Крылья
…Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придёт, даю тебе поруку…
(Сергей Есенин, «Собаке Качалова»)
В дверь звонок. Пошёл, открыл я.
Ты за дверью, – вся во льду:
«Слух прошёл, купил ты крылья…
Покажи, – и я пойду…»
Внутрь втащил тебя за локоть,
спиртом, сонную, растёр…
Снова всё не так уж плохо…
Крыльев нет: из них – костёр…
Крылья что! – мне снились стаи
всю неделю напролёт…
Спи, любовь, – пока растаял
неизбывный этот лёд:
Вновь тебя на время спрятал —
от агоний, от погонь…
Крылья – сон. Неделю кряду
их охватывал огонь.
Готовность номер один
Дуновений весны, их бесстыдных напутствий,
испугалась, истаяла, – зная,
что, к тому же, все чувства иссякли (и пусть их!)…
Я в растерянности, родная.
Поперхнувшись