– Слышишь, а у твоей псины какая кличка? – оскалился Бытдаев.
– У неё имя! Нора! Норочка! – Я погладила шпица по холке.
Пещеры впечатления не произвели. Я ожидала увидеть длинные, просторные, каменные коридоры или причудливые, покрытые аспарагусно-зелёным мхом, гроты, но обе оказались неглубокими, с широким входом и сужающиеся к тупику. Снаружи пещеры были сплошь исписаны незатейливыми фразами в духе «такого-то декабря сего года здесь был Мага». Ну и без матерных словечек, естественно, не обошлось.
– Ничего особенного! – заявила Я Барановеду.
Тогда парень предложил:
– Ну, чё, давай тогда на лыжах покатаемся?
– Я не умею, – засомневалась Я в удачности идеи.
– Ничего, – не отступал абориген и, прищурившись, хмыкнул. – Я тебя научу.
К лыжам Я была не готова.
– Говорят, у вас есть озеро любви? – спросила Я, уходя от альпинистской темы.
– Есть, – кивнул Пиля.
– Отведи меня лучше туда.
– Рано ещё, Принцесса. Снег лежит. Летом приезжай – сходим. Говорю же тебе, лыжи освоить надо, – не уступал Баранолог.
– Ну, ладно, пошли! – со вздохом согласилась Я.
У Пиляла зазвонил телефон. Бытдаев снял трубку и затарахтел на каком-то корявом турецком. Когда он закончил говорить, Я поинтересовалась:
– Что за язык такой забавный?
– Не забавный, а карачаевский! Лучший язык в мире! – высокомерно заявил Баранолог. – Хочешь, тебя обучу?
– Зачем? – искренне удивилась Я.
«С трудом представляю, каким образом карачаевский может мне в жизни пригодиться!»
– Вот как будешь хорошо говорить – женюсь на тебе!
Я засмеялась:
– Я замуж не тороплюсь.
– Ничего, процесс учёбы долгий! – джигит хлопнул себя по карманам. – Анасын сигеим! Сигареты выронил, наверное. Ну, что ты будешь делать!
Я протянула парню свою пачку.
– Спасибо, – выудил Пилял никотиновую трубочку.
– А как по-карачаевски сигареты? – поинтересовалась Я и тоже закурила.
Пилял призадумался, вытянул губы и выдал:
– Тютюн.
Я умилилась:
– Скажи ещё раз.
– Тютюн, – повторил джигит.
Произнося это слово, он так забавно складывал тонкие губки в трубочку… Ах, милее зрелища не придумаешь!
От Бытдаева Я узнала ещё много замысловатых карачаевских словечек (правда применить их в оживлённой беседе удавалось крайне редко, ведь Я ни с кем в посёлке не общалась). Например, придурков, пофигистов и всех необразованных невоспитанных парней Пиля величал словом «джохар», а хороших «джаш» («пацан»). Временами, Баранолог обращался ко мне «ариум» – моя красивая», «джаным» – «душа моя» или «алтыным» – золотая моя.
Когда