Я смолчал и ушёл.
На стойку с умными книгами не кладут мои произведения, но это так, между прочим.
Спросить ребёнка, как пропала игрушка, скажет, что положил туда и покажет.
Детская отговорка.
Да и зачем чекистам ещё одна моя книга, когда только на почте не дошли до адресатов десятки моих книг?
Даже лучше передать, чтобы не засвечиваться.
Такое может быть только в большом учреждении, с большим штатом чекистов, которые не знают, кто и что делает.
С того дня я не обращал на стукача внимания, и он не проявлял ко мне внимания, чтобы не напороться на людях на мою неприязнь, которой не будет.
Раз, когда я за полночь возвращался в Рамот от домохозяйки, она проверяла иврит книги «Пререкания-1», чекист ждал меня на платформе автобусной остановки Бар-Илан, держался за столб одной рукой и покачивался вокруг него, а я пошёл по самой кромке платформы, чтобы быть подальше от него.
В другой раз, вечером в субботу, я в одиночестве поднимался на очередной шалом-захар в полумраке подъезда. Он быстро скатился по лестницам сверху и страстно пожал мои руки.
А потом, в одну из суббот, в узком проходе между синагогами, шли мы навстречу друг другу, и я увидел его, только когда он резко протянул руку к моей руке, пожал её со словами «шаббат шалом», и я ответил пожатием. За ним шли женщина и девушка, и по их совместному шагу уловил, что они его жена и дочь. Это успел уловить в короткое мгновение до пожатия рук, и ещё сверкнула мысль не обидеть женщин: рука действовала инстинктивно – и возлюби ближнего, как самого себя. А он не ближний твой, а чекист. Но уже не было времени на команду руке – не отвечать на пожатие.
И всё-таки я доволен, что первой была мысль не обидеть женщин.
Когда я начал посещать новый урок перед утренней молитвой, а чекист молится утром в другом месте, то он зашёл на урок три дня подряд, ровно столько, чтобы доложить о моём новом постоянном уроке. Задание он выполнил и больше не заходил.
Всё сгодится, чтобы выбрать способ, время и место уничтожить врага народа.
Моё знание о чекисте не влияет на работу отдела по уничтожению врагов народа. Чекист продолжает стучать и разоблачать себя.
Не влияло и прежде моё знание о десятках других стукачей, они продолжали стучать, разоблачая себя.
Не влияло и разоблачение стукачей другими людьми в разных местах и в разные времена.
Всё государство стукачи – выбирай лучших.
Набор в стукачи объявляют в прессе.
Разоблачение стукачей не тревожит отдел и не интересует общественность.
Все знают про стукачей.
Все знают, что убивают.
Если родственники и друзья убитых не боятся заявить, что убийство дело рук не арабов, то это заглушает пресса.
И тогда протестуют тихо: не допускают на похороны прессу.
Стукач важная часть убийства.
С этим же