Повести. Раннее. Татьяна Владимировна Пряженкова

ждала высокая девушка в светло-голубом костюме. Она поочерёдно задержала взгляд на моих выбившихся из причёски локонах, коричневом платье, купленном на распродаже, и сбитых носках туфель. Слегка приподняв левую бровь, девушка едва заметно качнула головой, как бы говоря себе: «И это она-то писательница?». Но через миг её лицо просияло неискренней, хорошо отрепетированной улыбкой, и она поприветствовала меня. Её растерянность длилась всего несколько секунд, однако от меня не ускользнула. Я же отметила, что девушка, хоть и в разы опрятней, чем я, была менее симпатична на лицо. Как бы лучше передать? Оно было полным, несмотря на стройность фигуры. Словно эта леди когда-то страда от лишнего веса, но похудела. Дряблые, какие-то тяжёлые щёки привлекали к себе больше внимания, чем, к примеру, глаза. Рот казался чересчур большим. А когда зритель всё же доходил до глаз, его вниманию предоставлялась пара круглых тёмных зрачков, смотрящих не сказать, чтобы очень дружелюбно. Такое она оставляла впечатление. Ещё девушка была на две головы выше меня, поэтому стоять с ней рядом было немного неуютно. На моё счастье, путь из вестибюля до кабинета мистера П. был недолог. Пока мы пересекали просторный коридор второго этажа, я резюмировала, что с точки зрения красоты мы с этой леди почти что равны: я более красива от природы, но менее ухоженная, она не так красива от рождения, но держащая себя в форме. Получается пятьдесят на пятьдесят. Хотя окончательный вердикт всё же остаётся за мужчинами.

      В кабинете, который представлял собой эталон любого начальственного кабинета, восседал невысокий щуплый мужчина средних лет. Так устроены эти кабинеты: стоит только туда зайти, сразу же бросается в глаза огромное расстояние между столом директора и дверью. Сам стол, конечно же, необъятный. По размеру намного больше, нежели необходимо одному человеку. Пока посетитель пересекает этот длинный кабинет и усаживается на маленький стул, он уже менее уверен в себе и своих правах. А это как раз и нужно начальству. Всего лишь трюк, зато какой действенный. Мистер П. заговорил на удивление писклявым голосом. В его движениях прослеживалась нервозность, свойственная людям вспыльчивым и капризным. Казалось, он нервничает. Но я не столь наивна, чтобы предположить, якобы он волнуется из-за меня. Я была почти уверена в том, что это его привычное состояние. Первое время он говорил обо всём: о погоде, о ленивых сотрудниках, которых приходится всё время подгонять, о выросших ценах на бензин и своей больной собаке.

      – У вас есть домашние животные? – поинтересовался он.

      – Нет, сэр.

      Наступила неловкая пауза. Он налил себе стакан воды и достал из ящика стола мою рукопись. Быстро пролистав страниц сорок, мистер П. в задумчивости пробежался глазами по нужному отрывку.

      – Меня смущает романтическая линия, – начал он. – Точнее, её отсутствие. Вы вскользь пишите про любовную связь главной героини и солдата. Описаний чувств почти нет. Да, изучив четырнадцатую и пятнадцатую главу, я как читатель, не сомневаюсь в чувствах молодого человека к девушке. Но мне сложно понять, что испытывает