Баловни и изгои. Петр Петрович Котельников

волосы на голове?

      Об стены тяжко бился?

      Иль ночи долгие, во мгле,

      Он плакал и молился?

      Душа царя всегда темна,

      Не видно светлых пятен.

      Жестокость только и видна,

      Гнев царский – необъятен.

      На утро снова взор суров,

      Жестокий, как всегда —

      Десятки рубятся голов,

      Опять пришла беда!

      Оставалась надежда у Ивана Васильевича Грозного еще и на то, что Мария Нагая, на сносях находящаяся, родит ему сына. Царь истово молился богу о ниспослании ему благодати. Прошло всего десять дней после смерти царевича Ивана, как крик новорожденного возгласил о появлении на свет царевича Дмитрия. Но не суждено было юному царевичу вырасти, да на престол взойти. В девятилетнем возрасте, при невыясненных обстоятельствах царевич умер насильственной смертью, в граде Угличе, где в пору ту с матерью Марией Нагой находился. Говорили и тогда еще, что погибло царское дитя от рук убийцы, Борисом Годуновым подосланным.

      Как и нынче делается, была создана следственная комиссия для выяснения причин случившейся беды. Боярин Шуйский, дьяки и подьячие людей порасспрашивали детишек, с царевичем игравших, поговорили и со взрослыми, бумаги нужные составили. Вывод был сделан такой: погиб царевич Дмитрий случайно, играя ножом « в штычки». Игра заключалась в том, что, собравшись в круг, дети бросают нож в землю таким образом, чтобы он лезвием в землю вошел, а рукоятка торчала вертикально вверх. Во время игры той с царевичем случай «падучей болезни» приключился (так в прошлом эпилепсию называли), он упал, и лезвие ножа вошло в шею царевича.

      Естественно, такой вывод был очень и очень «проблемный». Но чего не сделаешь ради деревеньки и городка, пожалованного. Мог ли сомневаться в выводах комиссии царь-государь, умом слабенький, любимой игрой которого была ловля мух? Поймав одну из них, окаянную, держал государь муху легонько в кулаке, не сжимая накрепко пальцев, прикладывал к уху и долго-долго слушал жужжание. Муха вырваться старалась, а царь с блаженным выражением лица слушал, как она бьется в его царственной руке.