– Говорила. Он опять говорит одно и то же; то, что служит в управлении, которое не занимается такими делами; то, что у него должность маленькая…
– Тоже мне, родственничек. – Юрий состроил злую гримасу.
– Кстати Гоша сказал, что твоим делом занимаются в ФСБ, но об этом никому не надо говорить.
– Долго они что-то занимаются.
– Он сказал, что это точно.
– Эх, Юрка, надо было нам взять тогда денег в долг и дать выкуп этим бандитам.
– Хрен они чего от меня получат, эти шакалы. Пусть меня здесь хоть по кругу пустят – ничего им не дам.
– А этот Пастухов что-нибудь говорит про твоё дело?
– Нет. Мне кажется, он как-то пессимистично настроен по отношению к моему делу.
– Может быть и в самом деле нельзя никакую управу найти на этих сволочей?
– Всё-таки хочется верить, что остались нормальные люди и в милиции и в ФСБ и вообще…
– Да, я тоже очень на это надеюсь. Может быть ещё куда-нибудь написать?
– Куда писать-то в администрацию президента писали, куда только не писали…
– Ещё три года… – Марина тяжело вздохнула.
– Ты что думаешь, мне придётся до конца мотать срок здесь?!
– Нет. Не знаю, почему-то само соскочило с языка.
– Вот увидишь, меня обязательно вытащат отсюда. До конца срока.
Глава 8
Василий Болотников приехал на метро в район Кузьминки. Он шёл к блочному пятиэтажному дому, где жил бывший оперативник тринадцатого отдела МУРа Максим Наседкин. Болотников договорился с Максимом о встрече. Василий, изучая дела бывших сотрудников отдела по борьбе с незаконным оборотом оружия, пришёл к выводу, что Наседкин и ещё несколько человек являются нормальными и честными людьми и им можно доверять. Впрочем стопроцентной уверенности в честности отобранных сотрудников у Болотникова не было.
Василий поднялся на третий этаж, позвонил в звонок у двери оббитой дерматином. Дверь открыл Наседкин.
Наседкин был ещё совсем молод, всего на два года старше Болотникова. У него была взъерошенная русая шевелюра и правильные черты лица. На нём была дешёвая красная толстая клетчатая рубашка и тренировочные. Он провёл Болотникова на кухню. На кухне была бедная обстановка. Голубая плитка потрескалась в нескольких местах. Голубые с жёлтым занавески помнили наверно ещё времена хрущёвской оттепели, на подоконнике стояла большая консервная банка с бычками.
– Куришь? – спросил Наседкин. Он сразу закурил.
– Нет, если вы не против я присяду?
– Садись, можно на ты.
– Да, хорошо.
Болотников сел за стол и положил перед собой папку с документами.
– Максим, я хотел бы поговорить с тобой о некоторых твоих коллегах, – начал Болотников.
– О ком? – Максим стоял перед окном и курил, пуская дым в приоткрытую форточку.
– О Зудине, Молчанове, Захарове, Мухиных.
– Понятно.
– Что