Доктор поместил своего пациента под одним из высоких окон, так как огромное помещение лишь тускло освещалось светом раннего утра. Разрезав рукав кителя лейтенанта Мильновича, он взглянул на Рэдфорда.
– Чего вы ждёте, лейтенант Рэдфорд? Сегодня больше не будете сражаться. Вы же слышали, что дело кончено?
– Я не потому жду, что хочу сражаться, – ответил Рэдфорд, убирая саблю, – я жду, чтобы пожать руку лейтенанту Мильновичу, и дождусь! Надеюсь, у нас больше нет повода для вражды.
– Вам придётся сделать это менее энергично, чем вы привыкли, – сухо ответил доктор, противник дуэлей. – С ним нужно обращаться как со стеклом, иначе кровотечение усилится.
– Я буду очень осторожен, – ответил Рэдфорд неожиданно покорным тоном. Несколько минут тому назад он был в состоянии убить своего противника, но чувство вражды он долго хранить не мог. Как только, по его мнению, честь была спасена, гнев пропал.
– Я уверен, что это первое разногласие между нами будет также последним, – сказал он, серьёзно смотря на своего товарища. – Сердечно жалею о случившемся. Проклятье, Мильнович! – он вдруг вновь вспыхнул, – что заставило вас поступить так, а не иначе? Я бы стерпел любые нападки, кроме этой. – Он сделал попытку улыбнуться, чувствуя неуместность своего тона. – Нападайте на моих лошадей, собак, да хоть на форму моих усов, но не трогайте мой взвод!
Мильнович до сих пор хранил молчание. Но тут он поднял взгляд от повязки на правом локте, с которой возился доктор. В его глазах было нескрываемое изумление.
– Я не нападал ни на ваших лошадей, ни на ваш взвод. О чём вы сейчас говорите?
– Ну, пусть не нападали, это неверное слово. Но вы плохо отозвались.
– О вашем взводе?
– Ну да. Что вас так удивляет, Мильнович?
Тот немного помолчал.
– Кое-что удивляет. Не могу понять. Я вообще никак не отзывался о вашем взводе, ни плохо, ни хорошо.
Слова прозвучали так отчётливо и с таким вызовом, что все, находившиеся в школе, услышали их. Секунданты обменялись вопрошающими взглядами. Очевидно, требовалось что-то прояснить.
Рэдфорд выглядел озадаченным.
– Да вспомните же, Мильнович! Разве не вы вчера после инспекции заявили, что мой взвод опозорил эскадрон в глазах инспектора, и что мои люди были похожи больше всего на мешки с картошкой, привязанные к спинам коников?
– Вчера?
– Да, конечно, вчера.
– Кому я сказал это?
– Кому, ну кому… Несси Мееркац. Я не хотел упоминать её имя, но… делать нечего.
– Стало быть, на основании её слов вы и вызвали меня?
Мильнович смотрел на своего товарища с каким-то непонятным выражением в пронизывающих чёрных глазах, а его довольно тонкие губы превратились в одну линию.
Рэдфорд