– И почему?
– Потому что нет этому никакого объяснения! Никто не взялся объяснить, ни один ученый. Мямлят только и головами качают. А объяснить – хрена!
Саша Говоров вырос в тех местах, где у каждого охотника был свой бог и свой дьявол. Видел и слышал шаманский бубен. И странным пением их был пленен и очарован. Но не более. Ни разу не видел он чудес. Ни разу они не случились. И сколько ни бил в свой бубен один из местных шаманов, пытаясь пробудить дух Насти и спросить у нее, как она погибла, ничего у него не вышло.
– Не вижу ее в мире мертвых, – выпалил запыхавшийся в своем изнуряющем танце шаман. – Не вижу…
– Она ничего мне плохого не сделала, Валера, – ответил Саша в ответ на предостережения участкового. – И крест православный она носит. Какие черные мессы? О чем ты?
– Ну не знаю, – заявление коллеги о кресте на груди ведьмы его озадачило. – Болтают всякое…
Честно? Он сейчас был готов догнать эту неуклюжую большую женщину в синем рабочем халате, упасть перед ней на колени и заставить отслужить эту чертову мессу, хотя бы для того, чтобы узнать – что стало с бедной Настей? Что?
Глава 3
Струи дождя ползли по стеклу его веранды как длинные, прозрачные, мерзкие черви. Когда он издохнет, возможно, под землей его будут обгладывать именно такие. Нет, надо будет все же распорядиться, чтобы его кремировали, когда он издохнет. И чтобы его прах развеяли над горами. Может, тогда появится шанс встретиться там с любимой погибшей доченькой?
Сафронов Илья Гаврилович завозился в глубоком удобном кресле, натягивая плед до самого подбородка. Со вздохом закрыл глаза, чтобы не видеть непогоду, выедающую ему печень. И постарался погрузиться в дремоту.
И считал, и молился, и напевал про себя. Не вышло задремать, хоть издохни! Все лезут в голову мерзкие мысли о скорой кончине и лезут. А ведь не болен, нет. И силен по-прежнему, невзирая на свои шестьдесят. И в бизнесе все тип-топ, и с бабами. Чего тогда хандра накатила? Погода?
Погода в самом деле мерзостная. Льет вторую неделю. Земля набухла. Кажется, еще немного, и корни деревьев к хренам собачьим вымоет, и сосны с кедрами можно будет дергать из земли, как сорняки. Ходить по его участку и дергать, и выбрасывать за трехметровый забор. И останется тогда тут пустошь – черная, рыхлая, с глубокими дырками в тех местах, где когда-то произрастали деревья. И дом этот огромный и уродливый останется. Напоминанием останется о том дурне архитекторе и его команде строителей, благополучно похороненных много лет назад в глубокой расщелине.
Царствие им…
Илья Гаврилович лениво обмахнул себя крестным знамением под пледом, не испытав ровным счетом ничего. Ничего, кроме веселого удовлетворения.
Нет, ну а как? Спроектировали и построили, прости господи, ерунду непонятную, а потом еще и денег запросили. Мало того, угрожать судом посмели! Мы, говорят,