А под конец появилась явная враждебность.
Позвони немедленно, или я отрежу твою траханую башку.
Траханую? Весьма предсказуемый текст.
Дальше я читать не стал.
Я появился в клубе рано, но примерно час старался не высовываться, чтобы посмотреть, не интересуется ли мной кто-нибудь, однако ничего подозрительного не происходило. Единственным опасным на вид ирландцем, болтавшимся около клуба, был я сам, поэтому я вошел в черную, обитую кожей дверь. Джейсон в гардеробе трепался с Брэнди, одной из официанток постарше. Я сказал «постарше», хотя ей еще нет и тридцати, что, по моим представлениям, является подростковым возрастом. Брэнди сердилась на весь мир уже почти год, с тех самых пор, как ей пришлось закончить карьеру стриптизерши и стать официанткой в «Слотце», а это явное понижение социального статуса.
Джейсон облокотился о стойку, и на лице у него застыло счастливое выражение, как будто он находился очень далеко, и я сразу понял, что он погрузился в детские воспоминания.
– Я помню, как мой папаша на меня помочился, – мечтательно произнес он.
Брэнди посмотрела на меня так, будто раздумывала, не спрятаться ли ей среди пальто.
– Ну да, Джейсон, – сказала она, глядя при этом на меня, и на мгновение закатила глаза. – Звучит здорово.
Джейсон мгновенно уловил насмешку в ее голосе. Он крупный парень, но совсем не дурак.
– Нет, ничего такого. Просто мы развлекались. Стояли около унитаза и старались пустить большую струю, у кого лучше получится. Что-то вроде соревнования. Папаша всегда давал мне победить, даже если синел от того, что ему приходилось сдерживаться. Ну, так вот, иногда во все стороны летели брызги, понимаешь?
– Вот это были деньки! – совершенно искренне сказал я, протягивая Брэнди свою куртку.
Я считаю, что любые хорошие воспоминания – это здорово.
Джейсон снял обертку с протеинового батончика, и я залюбовался тем, как перекатываются бицепсы у него под рубашкой.
– А у тебя было что-то подобное, Дэн? Какие-нибудь хорошие воспоминания про твоего папашу и детство в Ирландии?
– Ясное дело. Я помню, как он отлупил меня рукой, потому что не смог найти лопату. Никогда этого не забуду; у меня всякий раз к горлу подкатывает комок, когда я вспоминаю тот день.
Я постарался, чтобы они не услышали в моем голосе горечи, но это оказалось непросто.
Людям обычно становилось не по себе, когда я рассказывал про своего отца, но Брэнди за годы, проведенные на подиуме, слышала примерно миллион подобных историй.
– Господи, Дэн, не кисни. Тут и без тебя стало невесело после того, как Конни распугала всех клиентов, дававших хорошие чаевые.
Некоторые девушки не имеют ничего против вольностей в кабинке, если это означает несколько дополнительных баксов. Большинство парней тоже.
– Да ладно тебе, Брэнди, тот тип лизнул ее в затницу.
– Нужно говорить задница, Дэн. Ты же в Америке.
Я вздохнул. Произношение – единственное,