Перед отъездом на следующее утро я присутствовал на богослужении. На табуретах у входа сидели три ламы, одетые в желтые одежды и желтые шлемовидные шапки с высоким гребнем. Время от времени они вставали и делали несколько шагов в сторону алтаря, несколько раз снимая и снова надевая шапки. Только один из лам, предположительно самый старший, во время коленопреклонений коснулся лбом земли. На скамьях между колоннами сидело около тридцати хористов, а ближе к алтарю – лама, похоже дирижировавший пением. После музыкального произведения, исполненного под звуки больших барабанов, труб и грохот металлических тарелок, на участников, казалось, снизошло некое спокойствие, и служба закончилась.
Чтобы достичь равнины Или, нам требовалось пересечь заснеженный хребет, где треугольная вершина горы Дугра возвышалась над остальными. Исходя из полученной информации, я решил пересечь перевал Содаван за день. Как выяснилось, моя информация была ошибочна: на смену ясной погоде внезапно пришел мокрый снег, дождь и туман, и переход оказался очень трудным. На самой высокой точке перевала находилось кладбище, где несколько калмыков, невзирая на погоду, совершали коленопреклонения и молитвы у тела человека, должно быть умершего от истощения и брошенного. Я велел погрузить тело на одну из моих вьючных лошадей и отвезти в первую деревню у подножия горы.
В хорошую весеннюю погоду мы продолжили путь к широкой и бурной реке Или, которую мы пересекли на пароме, а лошади вплавь, и 12 апреля я въехал в Кульджу, где меня приветствовал русский консул Федоров. Консульство охраняли пол сотни[5] казаков и отряд, снабженный артиллерией. Кульджа связана с Россией почтой и телеграфом, и здесь поселилось много русских купцов. Естественно, предстояло совершить ряд официальных и других визитов.
Мои визиты к высокопоставленным мандаринам, среди которых был лишенный всякой культуры местный военачальник, следовали обычной традиции. В Кульдже китайцы тоже жили в невероятно грязном янги-шахаре. Место просто кишело интересными национальными типажами – киргизами в живописных одеждах из мохнатых шкур, маньчжурами, калмыками, сартами и т. д.
В Кульдже я получил визу из Пекина. Ее выписали на имя Ма-ну-ор-хей-му. Тот факт, что у путешественника из Фенкуо (Финляндии) два паспорта, стал источником затруднений и неприятностей и, разумеется, привлек повышенное внимание властей. По завершении моей экспедиции мне в русском посольстве в Пекине показали вырезку газетной статьи с упоминанием двух паспортов и вопросом, что это за иностранец, фотографирующий мосты, наносящий на карту дороги, измеряющий высоты и т. д. и обычно останавливающийся в местах, имеющих военное значение.
Рахимжанова с трудом удалось переправить через горы живым. Его состояние неделями оставалось без каких-либо улучшений, мне пришлось отправить его обратно в Россию с почтовым конвоем.
У