– Шагаешь, говоришь? – пробормотал я, пытаясь уловить некую важную мысль на периферии сознания. Но меня сбил с творческого настроя Найденов, озвучив свои сомнения:
– Только один помост и получится: на верхушках самых высоких деревьев. Но и в таком случае нам придется корячиться как проклятым неизвестно сколько месяцев. Вот если бы в нашем отряде было с полсотни крепких мужиков, тогда бы мы за недельку-две этот проект довели бы до логического завершения.
– Ха! Будь у нас эта полусотня, мы бы еще быстрей таран соорудили, – досадовал я. – Представь, ствол секвойи метров шестьдесят в длину да в четыре обхвата раскачивается на лианах и лупит в преграду. А? И еще я из своего арсенала добавил бы. Уверен, будь там хоть три метра толщины, мы бы их проломили.
Друг поморщил лоб в тяжких раздумьях:
– Знать бы точно, что там только три метра…
– Знать бы точно, что полсотни мужиков на подходе… – в тон ему продолжил я. – Но их нет! И в скором времени не предвидится! – Ощутил, как за мой локоть навязчиво держится Эулеста, и, разозлившись, добавил: – Ха! Пока еще наши женщины стольких нарожают! – Тотчас мой локоть был оставлен в покое. И я перешел на командирский рык: – Итак, продолжаем думать и выдавать на-гора новые идеи! А чтобы лучше думалось – наводим попутно здесь порядок и заодно начинаем прочистку дымохода. Этим займется…
Пошло распределение личного состава на работы.
Глава девятая. Одна голова – хорошо…
…Но еще лучше, когда голова правильно думает. То есть мозги работают в верном направлении. А не только «…как бы вкусно поесть и мягко поспать».
Я это к тому говорю, что после находки надежного убежища мы все непозволительно расслабились. Стали спать спокойно, пропала необходимость поддерживать костер и нести вахты. Возросшему безделью и обжорству способствовали найденные в коробах у лежанки внушительные запасы соли и специй. Точнее, все специи для их лучшей сохранности оказались перемешаны с солью. С их помощью наши трапезы превратились в роскошные пиршества. А уж когда мы соорудили силки и стали ловить местных тетеревов и кроликов, то жизнь в этом мире показалась сказочным раем.
Четыре дня пролетели в праздности, в ленивом поиске еще чего-нибудь эдакого, в последовательном отрицании всех выдвигаемых оппонентами идей и в философских диспутах на тему «Когда же к нам придет мессия и вытащит наши задницы обратно в мир Габраччи?».
Мы отбросили моральные терзания по поводу разумности тех же кроликов или тетеревов, хотя и эти жертвы нашего аппетита удивляли не присущей животным сообразительностью. И даже дошло до того, что я решил прекратить траур по поводу моего развода с императрицей Герчери и поддаться-таки на настойчивые притязания Эулечки. Она мне с каждым часом становилась все милее и желаннее. И пусть я потом буду «мучиться и страдать от неразделенной любви», но здесь и сейчас я решил притвориться