«На войне мы уподобляемся нашим врагам. Какое я имею право требовать от этого человека честности и постоянства в суждениях?» – подумала она.
Однажды Ога Кидосу спас незнакомцев – варваров, по его понятиям, – солгав в лицо своему повелителю. Сегодня он спас саму Гозтан, сказав правду, несмотря на угрозу собственной жизни. Однажды он раскусил ее притворство перед Датамой, но не доложил об увиденном, позволив свершиться плану пэкьу, хотя тот был направлен против его соотечественников. Сегодня он кое о чем умолчал, чтобы спасти свою шкуру, тем самым обрекая экспедицию воинов льуку на гибель в неистовой буре.
Гозтан никак не удавалось распутать замысловатый клубок из восхищения, любопытства и ненависти; ее влекло к этому человеку, и одновременно она чувствовала себя виноватой перед ним. Понять чью-либо природу непросто, тем более когда речь идет о дара вроде Оги Кидосу.
– Только не подумай, что я решил напоследок обмануть пэкьу-тааса, – промолвил он. – Я действительно забочусь о ней как о своей ученице. Эта девочка умна и честолюбива, а главное – способна взглянуть на положение вещей чужими глазами.
– Думаешь, она тебя жалеет? – удивленно спросила Гозтан.
– Ну, жалеет вряд ли. – Ога покачал головой. – Скорее… сочувствует. У нее хорошо получается угождать отцу и другим танам, а для этого необходимо уметь оценивать мир с их точки зрения. Может, когда-нибудь, когда пэкьу Тенрьо отправится на облачном гаринафине за горные вершины на Краю Света, Вадьу займет его место, увидит мудрость в моих историях и освободит меня и других пленников. Может, тогда боги Дара откроют проход в Стене Бурь, чтобы мы смогли спокойно вернуться домой.
– Ты возлагаешь слишком большие надежды на одного человека, – заметила Гозтан.
– Что плохого в надежде, когда все, что тебе остается, это жизнь, подобная смерти и полная безысходности?
«Действительно, что в этом плохого? – мысленно согласилась с ним Гозтан. – Ога не пророк. Откуда ему знать, что экспедиция не переживет путешествия? Пэкьу не верит в судьбу. Даже боги Дара могут уступить силе воинов льуку. Пэкьу прав: если льуку хотят начать все заново, нужно смотреть на вещи шире и не довольствоваться прежними достижениями».
Ее собственная бездеятельность лишь подтверждала это.
Гозтан посмотрела на долговязого Огу, на его бледную кожу, блестящую в свете почти потухшего костра, и ей вдруг отчаянно захотелось овладеть им, изучить изнутри, узнать, кто же этот человек на самом деле.
Женщина вздрогнула. Неужто это знак свыше? Безмолвная подсказка богов? Неужели то же самое чувствовали Кикисаво и Афир, влезая на спину гаринафина и осознавая, что впредь уже ничего не будет так, как прежде?
Оге были неведомы политические хитросплетения, в которых запуталась Гозтан. Он был сам по себе, не обладал никакой властью и не участвовал в битве клановых интересов, грозивших разделить Пять племен Рога. Его кожа была почти такой же бледной, как у льуку, что среди