Инга, конечно, взяла себя в руки и провела этот самый «мониторинг» неизвестно чего, но спустя несколько месяцев наступила та памятная ночь, изменившая все.
Теперь Инга могла фотографировать целыми днями. И она это делала, чисто интуитивно начав с натюрморта. Часами выбирала место и фон, расставляла предметы, снимала с разным освещением: то со стареньким киноосветителем, то при дневном свете, то с фонариком, то при свечах. Это был ее роман со светом и с вещами.
Конечно, после ухода с работы у нее стало гораздо больше свободного времени, но все же главное, почему она могла так безостановочно снимать, было в другом. Дело было в том, что открылось у нее внутри. Она была кошка, кошка, которая гуляет сама по себе. Без истеричной директрисы, без требующих постоянного внимания к себе детей, без скучных конференций и «мониторингов». И от этого она неожиданно начала видеть отражение луны в луже и изломы веток и снова заметила, как плавно вытесняют друг друга зима и весна, лето и осень.
Да, в какой-то момент жизни Инга поняла, что перестала замечать смену времен года. То есть видит она ее только на календаре: когда сессия, когда каникулы, к какому месяцу нужно закончить главы в очередной толстый кафедральный опус (как правило, к сентябрю, чтобы летом сотрудники не предавались праздности), как скоро понадобится чинить зимние сапоги… А вот первый осенний лист в середине июля или странное дуновение предвесеннего воздуха в январе она снова стала замечать не так давно.
Первая волна обострившихся чувств нахлынула, когда она встретила Антона… Но это другая история, и думать об этом сейчас не хотелось. А вторая, еще более сильная, – когда появился новый фотоаппарат.
Целый год Инга фотографировала распускающиеся цветы, опадающие листья, заиндевелые ветки. Вадим дразнил ее «ботаничкой». Недалеко от их дома был небольшой городской садик, который Инга очень любила. Зимой его деревья выплетали ветками сказочное черно-белое кружево. Ранней весной здесь цвели бледно-фиолетовые рододендроны, затем на очереди были полыхающие оранжевым шелком кустики айвы, стройные канделябры каштанов, пышные заросли сирени и жасмина. На альпийских горках и клумбах сменяли друг друга солнечные нарциссы и яркие тюльпаны, простодушные ромашки и наивные анютины глазки. Летом благоухали на газонах растрепанные пионы и аристократичные розы. А осенью разноцветные листья – от лимонно-желтых до багряных – медленно кружились в воздухе, пахнущем сухим вином.
В течение года Инга пробежала этот круг, не пропустив ни одной ступеньки, по-детски насладившись каждым сезонным явлением в природе. Конечно, ни одна из этих фотографий ничего не открывала, ничего не несла, кроме ее детского восторга перед жизнью: Инга просто