***
Роза добросовестно перечислила приметы, а потом с помощью нашего штатного художника соорудила портрет.
Судя по описанию, этого юношу я бы очаровательным не назвала – слишком миловиден и слащав. Прилизанные блондинистые волосы, тонкие черты лица, круглые щечки, тонкие пальцы, да еще и «трогательная» субтильность… Одет он был соответственно, во что-то с «фестончиками», как выразилась Роза.
Художник кивнул понимающе, а следователь Мердок, заглянув ему через плечо, прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Пупс в рюшах, а не мужчина!
Кстати, Мердок на «очаровашку» походил больше. Я украдкой залюбовалась статями доблестного следователя. Сволочь он, конечно, первосортная, но хорош! Плечи широкие, попа «с кулачок», как говорит бабуля, хоть это и явное преувеличение, густые темные кудри касаются воротничка…
– Стравински, – не оборачиваясь, окликнул он. – Может, поведаете нам, зачем вы столь пристально меня разглядываете?
Я чуть покраснела (и как только почуял?) и откликнулась почтительно:
– Учусь составлять словесные портреты, господин следователь!
Он оглянулся и поднял темную бровь.
– И каковы успехи, домовой?
Я выпрямилась и отчеканила, глядя мимо него:
– Мужчина, человек, возраст тридцать пять – тридцать семь лет, рост около метра восьмидесяти пяти, телосложение спортивное, глаза и волосы темные.
– Как, и это все? – Мердок с сожалением покачал головой. – Полагаю, вам следует больше тренироваться, домовой!
– Приложу все усилия! – пообещала я, преданно пожирая начальство глазами.
Точнее, прямым начальником он мне не был, но неприятностей мог доставить массу. Кстати!
– Разрешите обратиться? – продолжила я. Роза за его спиной округлила глаза, и я раздраженно дернула плечом.
О работе я стараюсь дома не распространяться. Не хватало только, чтобы Роза загремела в «обезьянник» на пятнадцать суток за мелкое вредительство! С нее сталось бы напакостить тому же Мердоку, а фантазия у Розочки неистощима…
Роза подняла голову и заговорщицки мне подмигнула. Я чуть не застонала вслух: только этого не хватало! От попыток устроить мою личную жизнь, периодически предпринимаемых то бабулей, то сестренкой, хотелось лезть на стенку и швыряться тяжелыми тупыми предметами. Но толку-то?
Мердок вежливо открыл дверь и пропустил меня вперед.
Для приватного разговора лучше всего подходила «черная» лестница. По местным легендам, через нее в отделение проводили незаконно задержанных, чтобы не светить их на записывающем кристалле и в журнале регистрации.
А еще сотрудники могли здесь травануться ударной дозой никотина, чем я и занялась.
– Стравински, – Мердок поморщился и распахнул окно, – не понимаю, зачем вы добровольно употребляете яд?
– Все, что приятно, –