– Олег всё ещё надеется, что Даниил однажды придёт в семейный бизнес. Он дал ему время «наиграться», как он это называет, но видит, что время идёт, а он так и не собирается возвращаться.
Я покрутила в пальцах свою ложку, вспоминая знакомые названия.
– Но ведь у Даниила не просто какое-то хобби. Его компания реально работает. Я же вращаюсь в этой среде – я знаю, кто организует самые дорогие частные вечеринки, закрытые показы и концерты. Его агентство на слуху, он сотрудничает с мировыми брендами, привозит артистов, о которых другие только мечтают. Даже мои коллеги, которые снимают ивенты, говорят, что его команда – одна из лучших.
Мама чуть заметно улыбнулась, как будто ей было приятно слышать это, но она тут же качнула головой.
– Да, это правда. Он талантлив. Но для Олега это всё не имеет значения. Он считает, что это не серьёзный бизнес, а игра в иллюзии.
Я фыркнула, покачав головой.
– Играть в иллюзии и при этом зарабатывать миллионы? Что-то мне подсказывает, что многие мечтали бы так «играть».
Она вздохнула и посмотрела в окно.
– Ты права. Но Олег мыслит иначе. Он не понимает, как можно тратить жизнь на индустрию, где правит мода, эмоции и блеск. Он строил империю, в которой всё держится на расчёте, контроле и долгосрочной перспективе. А Даниил делает ставку на мгновение, на эффект, на тренд. Для Олега это несерьёзно.
Я задумчиво провела пальцем по краю чашки.
Даниил не был похож на своего отца. И, возможно, именно поэтому между ними всегда было напряжение.
Мама посмотрела в окно, задумчиво прикусив губу.
– Знаешь, я думаю, он любит сына. Просто он не умеет показывать это по-другому. Для него лучший способ проявить заботу – это дать Даниилу место в бизнесе, подготовить его, передать то, что он строил всю жизнь. Но Даниил этого не хочет. Он другой.
Я слушала её, но в какой-то момент слова перестали быть просто словами.
Любовь отца.
Эти два слова застряли у меня в голове.
Любовь, которую Даниил всегда имел.
Каким бы он ни был— он знал, что его любят.
Я вдруг подумала, что в их мире, в их жёстком, расчётливом окружении, полном политики и власти, эта любовь всё равно существовала.
Да, Громов строг, да, он давит, да, он хочет, чтобы его сын пошёл по его стопам. Но он делает это потому, что считает это правильным, потому что хочет передать ему что-то важное.
А мне?
Мне этого никогда не хватало.
Бабушка любила меня.
Мама любила меня.
Но мама всегда работала. Всегда была чем-то занята, всегда была в движении, в стремлении к цели.
Бабушка была рядом. Но не могла заменить всего.
Я никогда не чувствовала себя защищённой.
Я не могла прийти домой, чтобы сильные руки обняли меня и сказали: «Я разберусь.» Я не могла довериться кому-то настолько, чтобы просто перестать бояться. Мама говорила, что сильная женщина не должна зависеть от мужчин. Но, может быть, дело было не в зависимости, а в потребности? Я посмотрела на неё, и вдруг