В последний раз решила пройтись по некрополю. Ноги сами несли по знакомым протоптанным и усыпанным белой галькой узким дорожкам. Взгляд скользил по именам, которые я знала наизусть: герцог Эрик и его супруга сеньора Матисса, маркиз Даниэль, герцог Сильварий, герцог Франциск и госпожа Рю-Фенг…
Дорожки шли полукругом, и с каждым шагом все заметнее была разница между новой и старой частями некрополя. Шпили надгробий становились более грубыми и неотесанными, покрывались лишайником и мхом, и веяло от них могильной сыростью и плесенью. Ветер беспощадно вгрызался в камень, возвращая породу к ее естественному виду, с завидным упорством предавая забвению старательно вырезанные имена правителей прошлого. Тех, кто не склонил колени перед Императором. Тех, кого величали королями.
Так, петляя между могилами, я вышла к большому надгробию, окруженному менгирами – древними камнями, прародителями нынешних могильных столбов. Захоронение украшала статуя мужчины, устремившего взгляд каменных незрячих глаз на морскую гладь. В руках он держал огромный двуручный меч, уперев его в землю и крепко охватив рукоять. В мече безошибочно определялся Виентосиноре, которым всегда владел глава Дома. То был Львиный Дозор – могила основателя нашего Дома Леона Кустодеса. Конечно, ходили всякие легенды, но именно Леон считался первым из нашего рода, первым южным королем.
Какое-то время я любовалась скульптурой из белого мрамора. Искусство старых мастеров запечатлевать миг в камне, их умение передавать самые мелкие детали всегда поражало до мурашек. Казалось, что статуя вот-вот повернется, а ветер и вправду начнет развевать складки застывшей ткани, но Леон лишь продолжал нести свой вечный дозор, глядя куда-то вдаль, за горизонт.
Высеченные на надгробии слова – девиз нашего Дома – после разговора с отцом звучали издевкой.
«Сильными не рождаются»…
И почему именно этим девизом руководствовались наши предки? Сухие выжимки из исторических хроник мало что говорили о людях, оставляя лишь самые яркие и важные эпизоды для истории. Победы, поражения, свадьбы, рождения детей, предательства, восстания… Но какими они были? Добрыми и сердечными или холодными к своим близким? Любили ли, подобно Каталине и ее друзьям из гарнизонного корпуса, пить и веселиться ночи напролет или строго блюли обычаи, отказывая себе в мирских радостях? Все ли они были так же честолюбивы, как мой старший брат, или так же упрямы, как отец? В чем вообще состоит эта «сила»? В сплоченности или военном мастерстве?.. Даже внутри нашей семьи, когда я спрашивала у братьев, отца, у приезжающей на праздники родни, даже у Максимилиана, который приходился мне дальним родственником по линии его матери, ни разу не услышала одинаковой