Эй же, вы, мальчиши, мальчиши-малыши! Или нам, мальчишам, только в палки играть да в скакалки скакать? И отцы ушли, и братья ушли. Или нам, мальчишам, сидеть дожидаться, чтоб буржуины пришли и забрали нас в свое проклятое буржуинство?
Чуть раньше на другом краю Земли. Российская империя. Архангельск.
Александр Николаевич Болоховский вышел из большого фургона, изготовленного в Басково по образцу фургонов американских переселенцев, и осмотрелся. С моря дул холодный ветер. И он поплотнее запахнул шинель на груди. Только простыть сейчас не хватало. Это его первая самостоятельная военная операция. И, наверное, хотя об этом мало кто знает, она будет иметь серьёзные последствия на результаты войны, которую Англия и Франция объявили Российской империи.
– Выходим, ребята, – крикнул он начинающимся ломаться голосом. Только восемнадцать исполнилось.
Из этого же фургона вышло трое молодых людей, они подошли к прапорщику Болоховскому и, глядя на него, тоже стали кутаться в шинели.
– Холодно тут, – невысокий крепыш оглянулся на четвёрку остальных фургонов, остановившихся рядом. Из них тоже выходили на воздух на скудную чахлую траву молодые люди в серо-зелёных шинелях и таких же картузах.
– Так север. Вон, в паре вёрст Архангельск уже, – прапорщик Болоховский указал подбородком на север.
– Наран, иди сюда, – крепыш махнул рукой, подзывая такого же невысокого черноволосого молодого человека с широкими плечами борца. Молодец этот был калмыком, о чём монголоидная внешность сама за себя говорила.
– Чего встали? – калмык подошёл к стоявшим у фургона молодым людям.
– Да, вот, почти прибыли, хотел последний раз перед Архангельском убедиться, что все здоровы и не передумали, – оглядел подтягивающихся со всех сторон от фургонов молодых людей.
– Прямо как господин Лермонтов, вечно во всём сомневаешься. Все же добровольцы, сами вызвались. Так и учили нас пять лет именно для этого. Всё нормально будет. А сам Михаил Юрьевич с нами пойдёт? – Наран чуть голову набок повернул, как бы и ею этот вопрос всех интересующих задавая.
– Да, будет Михаил Юрьевич? – раздалось со всех сторон подходили от фургонов молодые люди.
Свёл брови в немом вопросе и тот самый крепыш.
– Теперь можно уже. Отец ему запретил, но Михаил Юрьевич решил не бросать нас и принять участие в войне. Не дело, говорит, боевому офицеру за спины пацанов прятаться.
– Мы не пацаны, а прапорщики и мичмана –