Специально не встаю, а она и не настаивает. Знает, что нахер пошлю, и не нарывается. Быстро схватывает и не идет на публичный конфликт.
– В чем же, по-вашему, заключается главная идея романа?
Ну это совсем просто. Мы это прошли в конце прошлой четверти, еще не успел забыть.
– Добро и зло. И не только в контексте борьбы, но и в поиске определения. Что на самом деле зло.
– Продолжай. – Алена Сергеевна опирается бедром на свой стол и смотрит в окно. Не на меня. Не ожидала? Бывает.
– В нашем привычном понимании дьявол – это чистое зло, – начинаю отрепетированную речь. – Воланд же не делает зла сам по себе. Он лишь созерцает и наказывает тех, кто поступает низко и подло. Явственно показывает моральные болезни общества, но даже не осуждает их. Человек слаб, но в его силах противостоять своим слабостям, бороться с ними.
– Еще, – кивает она и едва заметно закусывает губу. Так интересно, о чем думает. Слушает ли вообще?
– Понтий Пилат в душе не хочет казни Иешуа, противится ей, но смелости, чтобы пойти против Кесаря, ему не хватает. Приговор выносит из трусости и потому наказан за малодушие. Также борьба добра и зла разворачивается у Мастера и литературного сообщества. Им мало отказать писателю, обязательно надо унизить и смешать с дерьмом, чтобы доказать свою правоту.
– Похвально. – Алена натянуто улыбается и обращается ко всему классу. – Запишем эпиграф к уроку, это слова Воланда «Каждому будет дано по его вере». Основные философские вопросы, поднятые Булгаковым в романе, это вера, свобода, любовь. Поговорим сегодня о вере.
Закатываю глаза к потолку. Все как по учебнику и ни одной собственной мысли. Разве это интересно? Где собственное мнение и эмоции?
– Во что верит Иешуа?
Снова тишина в классе. Дружный коллектив. Алена Сергеевна проходит взглядом по партам и вновь возвращается ко мне. Минута славы прям на меня упала. Я просто счастлив, зато не скучно.
– В добро, – равнодушно пожимаю плечами.
– Понтий Пилат?
– В силу власти.
– Маргарита?
– В силу любви.
– Мастер?
– В свой талант, но он сжег свой роман, значит, потерял эту веру.
Наш разговор скатывается до диалога. Никто не мешает и не перебивает. Словно мы вдвоем в кабинете. Так необычно и как-то не по себе.
– Страшно потерять веру, страшно этой веры никогда не иметь, что свойственно Бездомному, – заключает она, снова цитируя чьи-то слова. – Но совсем страшно, когда человек сознательно отдает себя служению мнимым ценностям, понимая их ложность, что свойственно Берлиозу.
– А во что верите вы, Алена Сергеевна? – лукаво прищуриваюсь, ожидая ответа. – Без методички…
– Я? – шумно выдыхает она и нервно кусает губы. Давай, покажи себя настоящую.
С вызовом смотрю на нее и жду. На несколько секунд задумывается.
– А я верю в справедливость. – Кривая ухмылка искажает ее губы. – Она обязательно восторжествует