Ну а далее, завоевав доверие учеников и даже, скорее, подчинив их своей воле, Щерцовский начал пользоваться этим в полном объёме.
«Зажимать старшеклассников новый учитель принялся сразу, с первых уроков. Поблажек никому не давал. За невыполнение задания мог выставить в классном журнале 42 единицы одновременно, по количеству учеников. Такого в истории старейшей школы города прежде не водилось. На вопросы администрации, коллег и родителей учеников Зельман Шмульевич отвечал безапелляционно: “Я обязан научить этих бездельников говорить, читать и писать по-немецки. И я этого добьюсь, несмотря на то что пока они в этом ни бе, ни ме, ни кукареку”.
По мнению другой вологодской знаменитости, профессора педагогического университета Исаака Абрамовича Подольного, учитель немецкого языка по праву получил прозвище “Железный Зельман”: “И никакие наши ухищрения и протесты не помогли. Жесточайшая требовательность, абсолютная точность и последовательность в построении урока, предельная загрузка каждой рабочей минуты никому не оставляли надежды отсидеться, что-то списать у соседа. Язык мы вынуждены были учить заново, от нуля. И слово ‘Бездельники!’ было едва ли не единственным русским словом на уроках: общение с учителем шло только на немецком”»[16].
Но есть и другая – а может, просто дополняющая первую – версия появления прозвища… нет, скорее даже «почётного наименования» «Железный Зельман» – кстати, по чёткой аналогии с «Железным Феликсом» Дзержинским. Поначалу своей работы в школе Щерцовский и жил при ней, в маленькой комнатке, так что порой ребята, приходившие по утрам, видели через окошко, как он делал зарядку с гантелями и прочим «железом».
Он жил при школе – но он и жил школой. На уроках он учил ребят не только языку, но и манерам, правилам хорошего тона, ко всем школьникам обращался исключительно на «Вы», что поначалу даже смущало, но где-то льстило… В свободное время Зельман также не отпускал учеников от своего немецкого: устраивал поэтические вечера и спектакли, разумеется, на языке, заставляя для этого ребят заучивать и потом воспроизводить на память достаточно объёмные немецкие тексты.
А ведь можно понять, что в послевоенной Вологде у школьников – да, впрочем, как и у всех граждан – развлечений было совсем немного. В основном – двор и друзья, или дружки, кому как повезёт. Сходить в «киношку» уже было событием, но для этого нужны были деньги, пусть и очень небольшие, но всё-таки… Помните, у Высоцкого (то же поколение, что и Козлов, на три года моложе) в «Балладе о детстве», о том самом, послевоенном детстве, есть такое утверждение: «Здесь я доподлинно узнал, почём