Как небесное лоно звезды передвигает,
Луна солнце сменяет и исчезает,
Так бы и с этого места
Все души ушли,
Другое пристанище и новый порог нашли.
Вам тут не быть, вам тут не жить,
Вам здесь гнезда своего не вить.
И как разоряет гнездо змея,
Так и это место отныне разрушу я.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь. Аминь.
Покрывало от преследования врагов
Из письма:
«Пишет вам несчастная мать. Вся моя жизнь – в моей дочери. Ради нее я не вышла снова замуж, когда умер мой супруг. Меня сватали, а я отказывала, так как не хотела, чтоб мою дочь кто-нибудь обижал, а ведь мне было тогда только двадцать пять лет.
Сейчас мне пятьдесят семь лет, и у меня ничего нет, кроме доченьки. Так уж случилось, что за ней стал ухаживать чеченец Аслан. Он не давал ей проходу, то умолял ее, то угрожал. Она его боялась и не любила, но за нас некому было заступиться. Ходила я к нашему участковому, а он мне сказал: “Я не вижу состава преступления. Он ее бил? Нет. За что я могу его арестовать? Если всех парней задерживать за то, что им нравится девушка, в стране мужиков не останется!” Потом Аслан пришел ко мне и заявил, что моя дочь будет его женой, а если она за него не пойдет, то он и ее, и меня убьет. “В горах места много, – сказал он, – пусть потом меня ищут!” От безысходности мы с дочкой договорились бежать и сменили свою квартиру на пригород. Очень жалко было нашего прежнего жилья – мы жили в центре, в хорошем доме, в большой и светлой квартире. В пригороде было плохо – ни работы, ни нормального жилья – но жизнь и спокойствие любимого ребенка дороже. Уезжая, мы просили новых владельцев нашей квартиры, чтобы они ни в коем случае не говорили, куда мы переехали. Но Вы бы знали, какой шок мы испытали, когда через неделю увидели возле своего дома Аслана. Позже я узнала, что он приставил женщине, с которой мы поменялись жильем, нож к горлу и та, конечно же, сказала свой прежний (и наш новый) адрес. На моих глазах мерзавец затолкнул мою дочь в машину и уехал. А через два дня она вернулась вся в синяках, и он тоже был вместе с ней. Дочь моя затравленно смотрела и молчала, а он по-хозяйски вошел в дом и потребовал еды, заявив, что они теперь муж и жена и что мы, женщины, обязаны его уважать и ему повиноваться. Наверняка моя доченька боялась за меня, она сказала: “Ладно, мама, значит, это судьба, не перечь ему, иначе он зарежет!”
С того дня я потеряла покой. Он ел, спал, приходил и уходил и все время читал нам мораль – только мусульмане люди, а все остальные так, дерьмо. Однажды я не выдержала и сказала: “Что же ты тогда на дерьме женился?” – и тут же получила по голове. Дочь бросилась ко мне, а он ее свалил и стал пинать ногами по спине, животу и по голове. Я закричала, он схватил меня за горло и зашипел: “Будешь орать, я зарежу ее”. Как он над нами издевался, не передать.