Она резко приподнялась и села в постели.
– Что ты хочешь этим сказать, Рамон? Что-то случилось?
– Да. Ты угадала. Боюсь, что моя новость тебя не обрадует. Я получил известие от Натали. Она все еще во Флориде. Она заупрямилась, и все дело застопорилось.
– Ах, Рамон!
– Мне это столь же неприятно, как и тебе. Я делаю все, что от меня зависит, поверь мне.
– Я ненавижу ее, – прошептала она.
– Да, иногда у меня возникает такое же чувство. Но в конце концов, здесь нет ничего ужасного, это всего лишь маленькое неудобство. Ведь мы в любом случае поженимся, и все будет так, как ты хочешь, – и маленькая церковь для рабов, и твои любимые лилии. Просто наш сын родится до того, как все это произойдет.
– Рамон, обещай мне, поклянись, что мы поженимся, как только ты будешь свободен.
– Клянусь.
Изабелла вновь улеглась рядом с ним, положила голову на его здоровое плечо и уткнулась в него лицом, чтобы скрыть всю степень своего разочарования.
– Я ее ненавижу, но тебя я очень люблю, – призналась она, и на губах Рамона промелькнула мрачная самодовольная ухмылка, но, увы, незамеченная.
Рана приковала его к постели на целую неделю, и у них было много времени для разговоров. Белла рассказала Рамону о Майкле, и ей польстил тот интерес, который он проявил к брату.
Она долго расписывала ему достоинства Майкла и их особые, доверительные отношения. Рамон слушал и понемногу вытягивал из нее все новые и новые сведения. С ним было так просто разговаривать. Он казался ей продолжением ее самой. Незаметно для себя перешла на другие темы, рассказала о других членах семьи, о том, что скрывалось за тем блестящим фасадом, который выставлялся на всеобщее обозрение: об их семейных тайнах, слабостях и скандалах, о разводе Шасы и Тары. Даже упомянула о некоей давней и темной истории, согласно которой ее бабушка будто бы когда-то произвела на свет незаконнорожденного сына где-то в глуши южноафриканских пустынь.
– Разумеется, все это только слухи, никто никогда не пытался этого доказать. И я не думаю, что у кого-то хватило бы смелости попытаться. Бабушка – это страшная сила. – Рассмеялась. – Это еще слабо сказано. И тем не менее тогда, в двадцатые годы, с ней определенно была связана какая-то очень сомнительная история.
В конце концов Рамон вновь перевел разговор на Майкла:
– Если он сейчас здесь, в Лондоне, почему бы тебе нас не познакомить? Ты что, стыдишься меня?
– Ой, а можно? Мне в самом деле можно привести его сюда, Рамон? Я ему немного рассказывала о тебе, о нас. Знаешь, он очень хочет познакомиться с тобой, и я уверена, что он тебе понравится. Он единственный милый и приятный человек из всех Кортни. Что же касается всех остальных… – Она комично закатила глаза.
Майкл заявился с бутылкой отцовского бургундского под мышкой.
– Сначала я хотел принести цветы, – объяснил он, – но потом