– Видишь? Даже они помнят. Даже эти железяки знают кто он.
И Сара вдруг поняла: чудо не в голограмме. И не в ожидании чего-то хорошо. Оно в том, как человек с ожогами на пальцах, осторожно гладил голо-птицу, как мать с младенцем качалась в такт музыке.
«Элиас – это мы. Все мы, кто помнит. Кто знает, что такое наслаждаться мгновением жизни»
В трейлере по соседству заиграла «гитара». Звук был хриплым, рваным, но люди подхватили песню, которую не пели десятилетия.
Женщина опустила Сару на землю и, достав из-под кровати ржавую коробку с логотипом «Селен-Индастриз», щелкнула по замку. Внутри, обернутые в термопленку от скафандров, лежали жестяные банки. Те самые, в которых раньше продавали ланчи.
– Помнишь, как мы добывали азот из старых холодильников? – она провела пальцем по шраму-спирали, и тот вспыхнул, активируя скрытый чип в банке. Стенки заморозились, покрываясь инеем. – Сегодня они станут волшебными.
Сара заглянула внутрь. В каждой банке плавали шарики, светящиеся нежно-голубым, как ядра квантовых реакторов. Они пульсировали, дышали, а на поверхности танцевали микроскопические частицы.
– Это же… крио-сливки из старого медотсека! – девочка ткнула пальцем в этикетку. – Ты сказала, они ядовиты!
– Для корпоратов – да. – Женщина улыбнулась, доставая ложку из ящика. – Но мы кое-что добавим.
Она бросила в банку щепотку драгоценной хронопыли. Мороженое взорвалось цветами: шарики стали розовыми, золотыми, изумрудными
– На, пробуй! —Женщина протянула банку Саре. – Вкус меняется, когда держишь во рту.
Девочка зачерпнула ложкой. Первый шарик растаял, выпустив взрыв мятной прохлады и… запах соснового леса. Второй, заискрился на языке, как газировка.
– Мам, это… как…
– Наноароматизаторы и хроночастицы. Они цепляются за твои воспоминания и делают вкус таким, каким захочешь ты.
Мальчишка в прожженном комбинезоне, тот самый, что танцевал с голограммой птицы, замер рядом, уставившись на банку в руках Сары через окно. Его лицо, испачканное сажей и гарью, светилось жадным любопытством. Он облизнул потрескавшиеся губы, а его живот предательски заурчал.
– Мам, можно ему? – Сара потянула мать за рукав, показывая на мальчишку.
Женщина взглянула на его стоптанные ботинки, на пуговицы из старых микросхем, пришитые к комбинезону вместо украшений, затем прощупала мешочек с хронопылью, немного помолчала и кивнула:
– Для этого оно и нужно, дорогая.
Она достала новую банку, встряхнула, и термопленка скафандра зашипела, выпуская облако морозного пара.
– Твоя очередь, – Они вышли на улицу, и женщина протянула мальчику ложку, сделанную из обломка антенны. – Думай о самом сладком, что помнишь.
Мальчишка сгреб шарик и сунул в рот. Его глаза расширились:
– Это…