Манеры Сталина отличались грубостью. Когда 5 апреля 1930 года один из руководителей советской экономики нарисовал черными чернилами карикатуру на наркома финансов Николая Брюханова, изобразив его подвешенным за мошонку, Сталин написал на рисунке: «Членам П.[олит]Б.[юро]. За все нынешние и будущие грехи подвесить Брюханова за яйца; если яйца выдержат, считать его оправданным по суду, если не выдержат, утопить его в реке» [9]. Однако при этом Сталин старался выглядеть солидным государственным деятелем, вычеркивая свои шутки и грубости даже из стенограмм официальных заседаний, которые предназначались только для внутреннего распространения [10]. Во время выступлений, желая подчеркнуть свои слова, он иногда поднимал указательный палец, но обычно избегал театральщины. «У Сталина все жесты были очень размеренны, – вспоминал Артем Сергеев. – Он никогда резко не жестикулировал». Помимо этого, Артем усвоил, что его приемный отец скуп на похвалу. «В выражениях он никогда не употреблял превосходных степеней: чудесно, шикарно… Он говорил „хорошо“. Выше „хорошо“ он не говорил, не оценивал. Мог сказать „годится“. „Хорошо“ – это было высшей похвалой из его уст» [11].
Сталин нередко поминал Бога («не дай бог», «прости, господи») и ссылался на фарисеев и другие библейские сюжеты [12]. В своем родном городе Гори он жил напротив собора, ходил в приходскую школу, с чувством пел в хоре и решил стать священником или монахом, сумев поступить в тифлисскую семинарию, где он молился девять-десять раз в день и прошел полный курс обучения, хотя и не сдал выпускных экзаменов. К тому времени он уже увлекся запрещенной литературой, начав с Виктора Гюго и постепенно дойдя до Карла Маркса, проникся неприязнью к организованной религии и забыл о былой набожности [13]. Слухи о том, что Сталин в 1930-е годы посещал церковные