– Так, коспирарция! – вылезла вперёд рыжая лохматая голова лет шести и, цыкнув через выпавший молочный зуб добавила. – Мы – могила!
– Ага, а так стучать, что поднять на уши почти что всю деревню – это огонь конспирация! – усмехнулась я.
– Да – к а чё, когда наш сосед так домой вечером стучит – на нашей улице сразу – никого, даже собаки в будки прячутся. – привёл нам свой весомый аргумент средний делегат.
– Ляшкина, напомни мне сходить к этому соседу! – почесала кулак Наташа и повернулась к остальной делегации: – Так и чё там?
– Это не рассказать, это показывать надо, а так не поверите! – сделав круглые глаза, прошептал самый старший.
– Ну ладно. – с сомнением протянула Наташа и кивнула мне.
Я вздохнула и кинулась вслед за ней одеваться. Через полторы минуты мы были готовы. Гоша, естественно, увязался за нами, но мёрзнуть не захотел, поэтому притащил свой рюкзак с пластиковым окошком и, устроившись там, махнул мне лапой – трогай! Я закинула рюкзак на спину самому младшему из делегации, который умоляюще смотрел то на меня, то на Гошу, и мы рванули вперёд. За нами вслед, прячась за деревья и кусты, увязалась любопытная метла.
Бежали мы по огородам и небольшому куску леса минут десять и притормозили у старой заброшенной водонапорной башни, находившейся рядом с территорией заброшенного колхозного коровника. Рядом пролегали старые проржавевшие рельсы неизвестно куда ведущие раньше, а сейчас практически полностью заросшие травой.
– Сюда! – прошептал старший мальчуган и потащил нас в выбитый кусок в стене вовнутрь кирпичной башни.
Спотыкаясь об обломки кирпича, дерева и битые бутылки, мы добежали до середины помещения и тут он нам помахал и сделал нам знак – Смотрите!
Мы подошли к стене башни и прильнули к щёлочке, которая была в старой, заколоченной деревянной двери, и стали смотреть. Ну что, впереди – уже увиденные старые рельсы, сбоку – территория колхозного телятника, всё заброшено, поломано и потоптано. Очень грустно.
– Я не очень поняла – ты нас сюда зачем притащил? – поинтересовалась Наташа.
– Цыц! – подал голос младший из ребят, самозабвенно гладивший нашего Гошу, сидевшего у него на коленях. – Щас увидишь.
Мы пожали плечами и снова приникли к щелочке. Минуты две ничего не происходило, потом вдруг перед нами, за дверью, заклубился синевато-грязный дым и вдруг появилась станция и кусок перрона, на котором стоял хвост старого деревянного товарного поезда с вагоном-теплушкой.
На станции послышались дикие крики, стрельба и грохот ног. Мы, не моргая, уставились на видимую нам часть вагона. К нему подбежал какой-то мужчина в немецкой форме, с автоматом и с перекошенным от ненависти лицом. Открыв щеколду, он рывком отодвинул её в бок и начал стрелять. Криков из-за грохота автомата мы не слышали, но видели – как из вагона вылетают куски одежды и дерева от вагона. Закончив стрелять, мужчина, подтянувшись, заскочил в вагон, осмотрелся