– Да это проще простого, – отвечает Тим. – Потому что никто практически ничего толком о вас не знает.
– Ну, я бы так не сказала, – ухмыляюсь, кивая на телефон. – Там уже все за нас придумали.
– Так придумывают как раз потому, что никто правды не знает. Вы же по факту оба молчите, наплевав на всех. А чем меньше ты хочешь поведать этому миру, тем настойчивее этот мир лезет к тебе в душу, – сообщает Лиза.
– Или в трусы, – добавляет Тим, и все трое взрываются хохотом.
Да-да, и Раф тоже. Не могу поверить, что приземленные шутки могут его рассмешить. Это похоже на самую простую вещь и восьмое чудо света, замешанные в одном флаконе.
– Чем меньше говоришь, тем больше у других к тебе вопросов, – произносит он с уже привычным мрачным видом и холодной интонацией.
А мне все равно не верится, что мы ведем диалог. Еще вчера я облила его кофе, а сегодня… Ну, не вчера и… да! Ладно, сознаюсь: это была я. Но я не повторю это под присягой.
– Когда ничего не объясняешь, люди додумывают сами, – продолжает он.
Это потому, что я на него смотрю? Что-то не так с моим взглядом?
– Ага, а когда ничего не отрицаешь, они уверены, что правы! – добавляет Лиза. – Вспомни, как тебя определили в наркодилеры из-за Тимура, когда обыскивали вашу квартиру…
– Давай без подробностей, – это уже Тим.
– Но я обожаю жуткие слухи про твой шрам! – Она тычет пальцем в лоб брату.
– Значит ли это, что он получил его не в перестрелке и не в бою на ножах? – Я говорю не напрямую с Рафом, от этого в принципе легче говорить.
– О-о, пусть он сам расскажет эту прелестную историю, не хочу портить момент.
– А помнишь те сплетни про порно?
– А про нижнее белье?
Чтобы не чувствовать себя лишней в этом разговоре, я выдавливаю из упаковки заправку в салат и начинаю уминать его за обе щеки, пока Лиза болтает.
– Ты представь, змеюки несколько недель подряд писали какой-то популярной испанской модели, думая, что это Даня! У того парня все фотки были без головы, а Тима и рад стараться – запустил слух, чтобы над всеми поржать.
– Но почему-то ни одна адекватная леди не написала этому Хорхе. Что? – Тим весь в шоколаде, но продолжает кусать круассан и без смущения облизывать пальцы. – Да, я вскрыл его переписку. А для чего я вообще все это затевал?
– А мне нравились те дни, когда меня считали отпетым негодяем и просто не трогали, – как итог заключает Раф и, в один присест съев бутерброд, ворует половину круассана у Тима.
– Ну, теперь тебя считают милой, влюбленной в Лилю булочкой, так что смирись.
После этих слов Лизы те самые помидорки встают у меня поперек горла. Раф тоже давится, покашливает, пьет из бутылки воду, чтобы не умереть. Тим косится на Лизу, я ковыряю вилкой в тарелке, накалываю в напряжении большую порцию листьев салата и… точно! Время! Смотрю на часы на экране телефона, наспех и вопреки этикету запихиваю в себя остатки цезаря, затем сразу вскакиваю на ноги и хватаюсь