– Алло, мамочка… – и Лялька замолчала. Слезы градом полились по щекам.
– Что случилось, Ляля?
– Ничего! – почти выкрикнула она. – Я… – Лялька сжала челюсти так сильно, что заскрипели зубы.
– Ты здорова, Ляля?
– Да! Просто послушай и не перебивай. – Она собралась, словно пружина, и выпалила: – Я уезжаю в Москву. Я не одна, я с другом. Точнее, с парнем. Институт бросаю. Все!
– Ляля! Ляля! – орала мать в трубку. – Ты где? Я сейчас приеду. Где ты?
– Мама, я все сказала. У меня поезд через тридцать минут. Я устала. Я хочу жить, просто жить.
– Как же так? Что же ты творишь? Как ты могла предать, перечеркнуть все вот так? Это шутка какая-то? Это просто злая глупая шутка, да? – и мать попыталась ухмыльнуться.
– Нет. Я абсолютно серьезно. Прости, – в трубке повисла пауза.
– Если ты сейчас сделаешь это… Если, конечно, все это правда, вся эта нелепость… То забудь, что у тебя есть мать и дом. Забудь дорогу домой и меня! Только попробуй сделать это, и я… Я…
Ольга повесила трубку, словно нажала на курок. Контрольный выстрел в прошлое: в мать, в мечты, в институт и даже в саму себя. Паспорт и триста баксов – вот и все, с чем она шагнет в новую жизнь.
Лялька спала: почти два дня, почти всю дорогу. Вставала только по необходимости: в туалет, попить – и опять на полку. Специально купила наверху, чтобы никто не мешал. Несколько раз сама себе сказала «умница» за то, что догадалась прихватить вату, бинты, перекись. Как медик понимала, что все идет нормально, без осложнений. Надо просто отоспаться – протрезветь, что называется. Протрезветь не от алкоголя, а от той токсичной ситуации, в которую она попала. Про ребенка даже и вспоминать не думала. Просто избавилась от живота – и все. Хорошо, что так. Что не потребовалась помощь. Что все шито-крыто. Конечно, Егор Николаевич поймет, когда придет утром на работу. Ну, и ладно. Все. Забыли. Не было – и нет. И Лялька опять провалилась в сон.
К Москве подъехали поздно вечером. Снега немного, но было холодно. Лялька стащила с полки свою небольшую сумку и вышла на перрон. Куда идти, было совершенно непонятно, но, вдохнув воздух Москвы, она, словно дикое животное, учуяла в нем незнакомый, совершенно неизведанный привкус свободы и перемен и четко осознала, что все как-то образуется. Ну, не пропадет же она – Лялька Морозова: молодая, красивая, умная! Просто надо дождаться утра. А оно, как известно, мудренее.
Лялька зашла в здание Ярославского вокзала и, найдя себе местечко, устроилась поудобнее. Люди приезжали, уезжали, гремели чемоданами, толкались, а она просто ждала утра – как никогда в своей жизни. Утра, с которого начнется ее новая жизнь.
В то же самое время, когда Лялькина мать, обезумевшая от гнева, неслась на железнодорожный вокзал Бердска, все еще надеясь на глупый розыгрыш или