Западный флигель, где Цуй Ин-ин ожидала луну. Ван Ши-фу

не соблюдая приличий, не говори; не соблюдая приличий, не двигайся». Моя хозяйка очень строго управляет домом, она тверда и чиста, как снег и иней. У нее, как говорится, «в доме нет даже мальчика пяти чи ростом, чтобы смотреть за воротами». Если вам исполнилось лет двенадцать—тринадцать, то без особого зова вы не посмеете проникнуть во внутренние покои. В былые дни Ин-ин тайком выходила из женской части дома. Хозяйка проведала об этом, велела ей явиться на родительский суд и попрекала так: «Ты – девушка, а выходишь без спросу из женской половины. Неужели тебе не будет стыдно, если повстречаешь гостя или молодого монаха?» Ин-ин тут же поклонилась и ответила: «С сегодняшнего дня я стану совсем другой и не посмею вам перечить». Что же будет со служанкой, если хозяйка так обошлась с родной дочерью? Вы, сударь, изучили пути древних правителей, почитаете правила Чжоу-гуна. Для чего же вы старались, если не применяете их к самому себе? Служанка еще может простить вас, но, узнай об этом хозяйка, дело не кончится так просто. Отныне спрашивайте только то, что можно, и не говорите несуразицы, если спросить не о чем. (Уходит.)

      Чжан (говорит). Она сразу сокрушила все мои надежды. (Поет.)

      На мотив «Повсюду дозоры».

               Я слушал служанку —

        встревожилось сердце от строгих речей.

               Печаль за весь день

        скопилась у грустно сведенных бровей.

               Сказала Хун-нян:

               Хозяйка как иней чиста и как снег холодна, —

               В покои никто не проникнет,

        пока не покличет она.

               Но если припомнить,

        что сердце Ин-ин трепетать

               Заставила строгостью старая мать,

               Зачем же тогда, уходя,

        она обернулась назад,

               Зачем же меня поразил

        случайно оброненный взгляд?

               И сразу мне в грудь

        проникла глубоко любовь,

      Тоска изнутри меня гложет.

      Я нынче любимую девушку встретил —

          и как я тоскую о ней!

      Я в прошлом рождении с трещиной свечку

          зажег перед Буддой, быть может.

      Придет ли пора, когда ты меня

          поддержишь своею рукою,

      Когда надо мной

          ты сжалишься всею душою

      И очи твои

          тепло и заботу не скроют?

      На мотив «Резвится дитя».

      Далеки были прежде свиданья в Ушани,

          словно синего неба края.

      Эти встречи в Ушани все дальше теперь

          после речи, что выслушал я.

      И хотя мое тело

          стоит в круговой галерее,

      Но душа далеко

          улетела отсюда за нею.

      Одинокий, чужой,

          я хотел бы войти в ее тайные грезы,

      Только страшно, что матушка может

          догадаться о чувстве моем.

      Мать боится, что дочери сердце

          загорится весенним огнем.

      Она злится,

          увидевши иволгу с другом,

      Ей досадно,

          коль