– Никогда не говори, кто и откуда! Лучше ври. Если тебе поверят, Зона всех твоих найдет, через них тебя найдет. Увидит и сожжет.
– Ладно, дед, ладно! – примирительно развел руками Никита. – Хорошо. Ты тоже на Червя работаешь?
– Кушаю, сплю, – повторил бомж, сразу сникнув. – Червь Кларе сказал, Дурню сказал. Можно мне.
Никита предложил старику сигарету, но тот не обратил на нее внимания. Сел рядом, прямо на землю, уставился на собственные рваные ботинки. На отставшем лоскуте видна краска: рамочка и полустертый номер. Сбоку два аккуратно обметанных разреза: так отмечали Прорывы. Вытянув одну ногу, Никита сравнил обувь и окончательно убедился: прежде ботинки старика носил солдат российского контингента.
– Спецбатальонные! – хмуро сказал он. – Где взял?
– Ботиночки? – сразу понял Лысый. – С мертвого снял. Куда-то ходил, помню. Куда – не помню. Я подпалил свои сильно, кислотой. Жак смеялся. Ботиночки с мертвеца…
– Что ты врешь? Наши сюда не ходят.
Старик почесал затылок, размышляя.
– Значит, мы к солдатам ходили. Не помню. Ничего почти не помню, и не надо мне. Хочешь ботиночки? Забирай.
– Нет уж, спасибо.
Никита зло покосился на бомжа. Надо же: мы к солдатам ходили! Значит, напали и убили? Но это невозможно, Кордон – не граница казахстанская, не проскочишь. Врет старик.
– Много тут людей?
– Не знаю.
– А что знаешь?
– Беда идет, – повторил Лысый. – Но тебе не страшно, нет. Тебя Зона еще не видит.
– Зона, надо же… – сплюнул Никита. Почему-то рядом с бомжом он чувствовал себя сильнее и увереннее. Или это от сигарет голова кружится? – Страшная какая Зона. Я думал, тут люди вообще не живут. Живут, оказывается, деньги вон зарабатывают.
– Это не люди, это обломки.
Никита даже закашлялся, так неожиданно это прозвучало.
– Сам ты обломок!
– Я не обломок, меня Зона не ломала, а сразу сожгла. Жака выжгла дотла. Жак любил покурить.
– Француз, что ли?
– Не помню. Все может быть. Зона всех к себе тянет, всех хочет сжечь. Ты ей не показывайся – проживешь долго… Пока не заметит, не увидит. Тогда конец. – Старик вытащил из внутреннего кармана аккуратно сложенный платок и высморкался. Это выглядело бы вполне благочинно, не будь платок совершенно грязным, вроде бы даже в крови. – Погуляю пойду. Гулять люблю.
Лысый встал и, не попрощавшись, зашагал прочь. Провожая его глазами, Никита лишь плечами пожал: поди разберись сразу, как тут все устроено. Червь сказал, что отходить опасно, а этот псих гуляет. Может, они и не увидятся больше…
– Да наплевать, – вслух сказал Никита. – Только ждать и смотреть. Раз оказался таким идиотом, что сам сюда прибежал, надо выживать.
Он как раз успел докурить, когда в доме раздался шум.
– Жрать идите! – закричала толстая женщина Клара. – Ноги вытирайте, сволочи!
Никита