Игорь держал за руку стройную блондинку, а она что-то воодушевленно рассказывала. Со стороны они оба казались совершенно счастливыми. Может, приехали ей за новыми сапогами? Или ему за свитером? А может, им нужна новая сковородка? Они поднялись на второй этаж и, держась за руки, направились в противоположное крыло. Только когда потеряла их из виду, я сообразила, что все это время не дышала. Шумно выдохнув, я схватила сумку и почти бегом бросилась прочь из торгового центра.
Как глупо: я знала, что Филатов несвободен, понимала, что покуда остаюсь в Романовце, велик шанс встретить его пассию (назвать эту девушку невестой не хватало духу). Почему же сейчас мне было так больно? Почему я чувствовала себя обманутой? Игорь не предавал МЕНЯ, он предавал СО МНОЙ.
Уже сидя в машине, я позволила эмоциям взять верх и со всей силы ударила ладонями по рулю. Не помогло. Сердце все также жгло от ревности, на которую у меня не было права. Какого черта?! Почему?! Совсем недавно я твердила себе, что буду бороться за Игоря, верну нашу любовь, и незнакомая девица, с которой он живет, мне не помеха. А сейчас, стоило увидеть ее собственными глазами, моя решимость превратилась в дурацкую необоснованную обиду.
Машина прогрелась, но вместо того, чтобы ехать, я с упорством маньяка-мазохиста следила за выходом из торгового центра. Слишком далеко была моя соперница, я не разглядела черты ее лица, не увидела цвета глаз, но была уверена, что она – красавица, и мне требовалось найти тому подтверждение.
Я просидела так долго, что в машине стало душно. Пришлось открыть окно, и морозный воздух, ворвавшийся в салон, немного отрезвил. Голос разума обуздал эмоции, напомнив, что сейчас нужно думать о расследовании. Убили моего отца, обвинили в страшном зле, а я сгораю от ревности. К черту Игоря! К черту его пассию! К черту разбитое сердце!
Сзади меня притормозил большой внедорожник, водитель явно ждал, что мое парковочное место вот-вот освободится, и я решила его не разочаровывать. Возвращаться в пекарню настроения не было, да и хотелось теперь не кофе, а чего-то покрепче, поэтому по пути домой я купила бутылку «Пино нуар».
Вино, штопор, один бокал – набор сильной, независимой, или же свидетельство моего одиночества? Глядя на этот грустный натюрморт, я почувствовала острую необходимость услышать родной голос. Мне бы следовало звонить маме чаще, а все мое время занимали либо расследование, либо страдания по Игорю. И пусть я отправила мамочку в санаторий ради ее блага, в глубине души я знала, что сделала это еще и для того, чтобы спокойно заниматься поисками правды. К счастью, она хорошо проводила время, ее бодрый голос немного умерил чувство вины, хотя я все равно чувствовала себя плохой дочерью.
– Я сегодня встретила Игоря. Точнее видела издалека. Он был со своей девушкой.
С кем еще, как не с мамой, я могла поделиться своей болью? И пусть она не поддержит, возможно даже осудит, но совершенно точно поймет мою боль. С подругами у меня как-то не вышло – были лишь