– Она съела морковный торт и корзиночку, а ты посчитала только корзиночку. Не надо нам твоей благотворительности. – Илья вынул бумажник и оставил на три сотни больше, чем значилось в счете. – А с тобой мы поговорим дома, договаривались только об одном десерте, – строго сказал он Алисе.
– Это было за счет заведения. Алиса не заказывала торт, я сама дала…
– Давать будешь кому-нибудь другому, – кинул он и, развернувшись к двери, потащил за собой Алису.
– До свидания, Эви! – только и успела крикнуть малышка.
***
Ирина Павловна, мать Марины Поляковой, жила в квартире, доставшейся ей от дочери. Это был новый район Романовца, где когда-то в советское время располагался мемориал революции с огромным памятником вождю пролетариата, а позже, в девяностых – парк; сейчас только название «улица Ленина» напоминало о былом. Всю дорогу я пыталась придумать, как начать разговор с Ириной Павловной, и не придумала ничего иного, как сказать правду. У меня не повернулся бы язык обманывать женщину, потерявшую дочь. Она открыла мне, но нахмурилась, не узнав, явно ожидая увидеть кого-то другого.
– Чем могу помочь? Вы ко мне? – спросила пожилая женщина невысокого роста в старом застиранном домашнем платье, с черным платком, свидетельствующем о трауре, на седых волосах.
– Ирина Павловна, добрый вечер. Вы меня, наверное, не помните… Я Эвелина Маркова.
– Эвелина?! Дочь Анатолия? – она нахмурилась еще сильнее, и у меня по спине пробежал холодок, но отступать уже было поздно.
– Да, простите, что вас тревожу, но мне очень нужно поговорить с вами.
Ожидая, что Ирина Павловна немедленно меня прогонит, я не сразу сообразила войти, когда она посторонилась и открыла дверь шире, приглашая в квартиру. В узкой прихожей было прибрано. Никакого беспорядка или нагромождения ненужных вещей, вот только слой пыли на тумбочках и полках говорил, что убираются тут нечасто. Глядя на немощную хозяйку, я задалась вопросом, как же она справляется с хозяйством сама, особенно теперь, когда на ее плечах лежит забота о внучке?
– Лина, проходи на кухню. Я вскипячу чайник.
Ирина Павловна, шаркая тяжелыми ногами в заношенных до дыр тапочках, поплелась по коридору в сторону раздвижных витражных дверей, за которыми, как можно было догадаться, располагалась кухня. Не знай я всей истории и окажись в этой квартире случайно, я бы скорее всего приняла мать Марины за старую экономку. Ее нищенский вид никак не вязался с размахом жилья дочери, и мне даже стало как-то неловко за нее.
На современной кухне, которую наверняка оформляла по своему вкусу Марина, совершенно неуместно разместилась утварь Ирины Павловны. На плите громоздился большой алюминиевый чайник, какой еще кипятила Тося Кислицына в «Девчатах», рядом с ним шкворчала чугунная сковорода. Кухонное полотенце то ли с кроликами, то ли с котятами висело на ручке духовки, в которой что-то томилось. На мраморной столешнице, бережно укрытой клеенчатой скатертью, лежала деревянная доска с нарезанной морковкой, а рядом валялся видавший виды нож.
Ирина