– Ты посмотри, у кого Манчестер прорезался, – барабанит пальцами по столу Джанин. – Ты ни одного кандидата не дослушал, и я не помню, чтобы мы договаривались им хамить. Такое ощущение, что свой новый публичный образ ты пытаешься не опровергнуть, а дополнить.
Он стаскивает с носа очки и устало трет переносицу. Кое в чем она права, и это бесит.
– Давай просто отпустим всех пенсионеров доживать свой век в Уругвае?
– Леон, мальчик мой, тебе притащить вчерашнюю студентку?
– Да хоть сегодняшнюю. Ты слышишь, что они несут?
– Договорились, – резко поднимается Джанин. – Как раз для контраста. Сиди здесь пять минут, никуда не уходи.
Она исчезает за дверью. Как будто Леон куда-то способен выйти, хотя окно и правда выглядит привлекательно. Он отворачивается к нему, запрещая представлять себе, как летит.
Директор по развитию. Что, если сделать назначение Кэтрин тем самым пиар-кейсом? Дело Тома Гибсона живо, его вдова занимает новую позицию в компании. И органайзер на парприз подать как последнюю разработку британского гения. Если все правильно преподнести, можно попробовать выкарабкаться из той задницы, в которую они забрались в прошлом году.
Нет, они все еще в прибыли, прирост к две тысячи семнадцатому достаточен. Но очевидно и то, что в плане развития и продукта восемнадцатый загнал их в жуткую стагнацию. Дошло до катастрофы: Тыковка и Женевьев напечатали логотип на тряпочках для протирки зеркал. Куда уж ниже падать…
Как научить Майю быть изобретателем? Леон сам не понимает, как работает эта функция у людей в голове. Он неспособен придумывать – только трансформировать чужие мысли и идеи, выводить из них сокровенную суть и воплощать в жизнь. Но он никогда не мог вывести формулу Тыковки: тот порой залипал на кровати, размахивая руками в воздухе, словно видел что-то перед собой, а потом вдруг выдавал гениальную херню.
Звук открывающейся двери отрывает его от тяжелых мыслей.
– Проходите, – говорит кому-то Джанин.
– Добрый день, – слышится приятный глубокий голос.
Леон надевает очки и разворачивается ко входу. Перед ним оказывается совсем молодая девушка. Серые брюки обхватывают узкие бедра и струятся по длинным ногам, белая блузка с V-образным вырезом виднеется из-под краев черной кожаной куртки. Образ завершает кулон-пуля на тонкой цепочке.
Себя она продать может. Уже неплохо.
Когда девушка грациозно опускается в кресло перед ним, Леон позволяет себе рассмотреть каждую черту ее лица. Точно не больше двадцати пяти – даже щеки еще какие-то по-юношески пухлые. Белая, словно фарфоровая кожа покрыта нежным румянцем, а чуть раскосые глаза – сейчас и не поймешь их цвет – цепко оглядывают его в ответ. Но больше всего ему нравятся волосы: светлые, словно выгоревшие на солнце, они обрамляют ее лицо и спускаются до самой груди.
В ней не чувствуется ни капли страха или даже попытки понравиться, нет: она оценивает его так же, как он ее.