И вот оно свершилось! Лежит это счастье тут, в его руках, и, судя по всему, пласт из конверта до того даже не вынимали! Нет, он не смог решиться и вот так, совершенно банально и обыденно, просто достать девственно-чистый черный диск из конверта и ничтоже сумняшеся подставить его под иглу острую проигрывателя. Никак не смог! Это все равно как если при покупке нового телевизора сразу пульт из пакетика вынуть, а сам пакетик в ведро мусорное выбросить. Чистейшее святотатство! Тут же все не просто так, тут же целое священнодейство требуется. С предварительной очисткой души и совести, приведением тела в энергетическое равновесие, выравниванием дыхания и произнесением мантры «ом мани падме хум» не меньше четырех раз. Тут все должно быть торжественно и запомниться на веки вечные. Как первая брачная ночь.
Потому со скрежетом душевным и болью в сердце поставил Петька вожделенный пласт на место, надеясь на то, что рано или поздно наступят лучшие времена. На то надеясь, что Картофан его как-нибудь еще раз генеральскую штаб-квартиру убирать отправит и уж тогда-то он, Петька, придет совершенно одухотворенным и чистым в помыслах своих и, будучи совершенно просветленным и к такому торжеству подготовленным, замечательный альбом обязательно из конверта нежно извлечет и даже, очень может быть, прослушает. А пока что, водрузив на себя многочисленные мешки с мусором, собранным им в процессе уборки генеральского компаунда, на трясущихся ногах ушел он в казарму бредить и мечтать о повторной встрече с музыкальной сокровищницей командного состава.
Утром за сбалансированным солдатским завтраком Петька с упоением и в красках рассказал об увиденном парочке своих закадычных сослуживцев, под страхом смерти повелев им хранить услышанное в секрете. Рассказчиком Петька и тогда был, и теперь, кстати, остается замечательным. Он не просто рассказывал, нет, он изливал! Он живописал увиденное и излагал свои впечатления в ярких, как хвост павлина, красках. Он устраивал пантомиму с применением такой мимики, которой позавидовал бы сам великий Марсель Марсо. Он потратил все без исключения эпитеты русского языка и даже придумал несколько новых. Он задыхался от восторга, но даже на сбившемся дыхании ни разу не позволил себе ошибиться в списке несказанных богатств тайной пещеры товарища генерала. Особенно в музыкальной ее части. Он был так заразителен, что к двум его закадыкам присоединились еще четверо любознательных сослуживцев, и все шестеро