Слухи на острове скачут туда-сюда, как шарики в пинбольном автомате, факты и выдумки сталкиваются, разбегаются и снова сталкиваются. Я сбежала из дома и стала сначала малолетней невестой, а потом вдовой, и поэтому хорошо разбираюсь в слухах. Знаю, как они зарождаются, когда для них есть основания, а когда это просто запутанный клубок, в котором нет ничего, хотя бы отдаленно похожего на правду.
А сейчас правда была дико скучной. Сердце Ноя перестало биться. Вот и все. Не было у него никакого «состояния здоровья». Вскрытие – как оказалось, оно полагается и реальным людям, а не только несчастным жертвам в сериале «Закон и порядок», – не обнаружило ни следов наркотиков, ни каких-либо отклонений. Врач «Скорой помощи», долговязый дядька с редким зачесом на лысине, объяснил: произошло, вероятно, то, что называют «синдром внезапной аритмической смерти». СВАС. Это официальная аббревиатура. Предугадать такое невозможно, и сделать ничего было нельзя. Мы лишь знаем, что эта внезапная аритмическая смерть, СВАС, обернулась для нас горем.
В церкви тихо, пахнет кофе и гардениями. Цветы повсюду, огромные букеты стоят у каждой скамьи и вокруг гроба. У меня дрожат колени, и на секунду кажется, что я сейчас вырублюсь. А еще я жалею, что надела джинсы. Больше ни на ком джинсов нет, а мне совсем не хочется давать еще один повод таращиться на меня.
Ной надел бы джинсы. Ной всегда носил джинсы. Поношенные, с дырами, потертостями и обтрепанным низом – почему-то они всегда отлично на нем сидели. Он надел джинсы и в день нашей свадьбы. Он называл их «мои крутые свадебные джинсы». Мы вместе купили их в аутлете JCrew на материке: темно-синие тертые джинсы с белой строчкой на карманах. Он делал вид, будто собирается отгладить их, хотя ни у кого из наших знакомых утюга не было. Ной надел их только на свадьбу, потом повесил на деревянную вешалку в нашей самодельной гардеробной. И ни разу больше не надевал.
Я ищу место на задних скамьях, но там свободных мест нет. Свободных мест вообще нет. Люди стоят вдоль стен в три ряда, и я подумываю о том, чтобы втиснуться между ними, но замечаю мисс Уолш, свою старую учительницу по углубленному английскому. Старую не в смысле возраста, на самом деле она молодая, и у нее потрясающие вьющиеся рыжие волосы. Я бы любила и ее, и ее уроки, если бы не была так одержима мыслью вообще бросить школу. Когда я призналась в своих намерениях, она расстроилась, долго сжимала мое плечо и спрашивала, уверена ли я, поэтому сейчас мне ужасно неприятно стоять у гроба моего мужа вместе с ней и всеми этими людьми.
Пастор Пол сидит рядом с Митчем и Молли в первом ряду, и все трое поворачиваются и машут мне. Я не была в церкви со дня