– Чертовщина какая-то… – глухо сказал один из мужчин, на вид самый старший, и тотчас же невидимый поток подхватил его самого и подбросил вверх к бутылкам, рюмкам и люстре.
Тут завизжали все, и мужчины, и женщины, и, расталкивая друг друга, бросились к выходу. Дверь не поддалась, замок проворачивался без толку. Истерика нарастала.
Свет во всем доме начал мигать и гаснуть в такт крикам. Загрохотала мебель, с полок посыпались вещи, все телефоны разом взорвались жуткими сверлящими звуками.
Кто-то бросился к окнам, но они тоже не открывались. Брошенный в стекло стул разлетелся мелкими щепками, взлетевшими вверх к бутылкам и всё так же кружащемуся там с криками и мольбами о помощи старому пьянице.
Хозяйка побежала на кухню и вернулась оттуда с огромным ножом, так и встала посреди комнаты, дико вращая глазами и требуя немедленно всё прекратить. Но кому грозит, она не понимала.
Свет погас, погрузив квартиру в кромешный мрак, хотя за окном ещё только начинало темнеть.
Люди притихли. Жались по углам, застыли у двери, хозяйка опустила нож, и даже мужчина на потолке замолчал.
И тут в тишине снова раздался переливчатый смех, но уже не один, словно в комнате было три десятка маленьких безумных детей. И повсюду разом вспыхнули зелёные огоньки. Яркие, трепещущие, взмывающие пламенем вверх. Они находились везде, на полках, на стенах, у кого-то сидели на головах. Целая светомузыка кружила вверху стекло и невезучего пьяницу, кружила и хохотала, всё быстрее и громче.
Лёлина мама упала на колени и залилась слезами, отбросила нож. Никогда ещё никому из них не было так страшно.
Добрая старушка поднялась из кресла, из своего невидимого убежища. Степенно вышла на центр комнаты и остановилась, с блаженной улыбкой осматривая дело рук своих. Освещенная зелёными всполохами, маленькая и сухая как вербная веточка, посреди вакханалии она выглядела настолько жутко, что сам дьявол уступил бы ей место.
Она подняла руку и дёрнула зависшего под потолком мужчину за ногу, как за нитку воздушного шара. И расхохоталась.
Громко, жутко, утробно, раскинув руки. Как могла бы хохотать сама смерть. Вой зелёных огней слился с её голосом, и тем же пламенем вспыхнули её собственные глаза.
Всё, что могло взлететь, взлетело. Люди отрывались от пола, несомые чудовищной силой, всё вокруг грохотало, металось, билось о стены и рвалось в клочья.
В этот момент в замочной скважине повернулся ключ.
Лёля едва успела ко второму уроку. Мышкой проскочила на свою одинокую заднюю парту, никто не заметил ни её отсутствия, ни появления.
Вторым уроком была история, скучная пожилая учительница что-то монотонно бубнила под нос, ей этот урок был безразличен так же, как